государство.
Семен Семенович начал свою речь с высказывания грусТНЫХ, Мрачных мыслей, с чувством накопившейся горечи, которую сразу почувствовали все слушавшие его люди и тотчас же прониклись к нему доверием и уважением. Он смотрел на своих городских товарищей с улыбкой и пристальным взглядом обводил ряды сидящих перед ним рабочих, одновременно он думал: Только бы мне не увлечься до поучений, иначе утрачу доверие ко всему крестьянству. И на жалобную ноту не скатиться бы. Я ведь приехал установить дружескую связь.
Он посмотрел на Петра Агеевича, встретился с его глазами, в которых заметил блеск одобрения, и спокойнее продолжал:
— Если брать ситуацию жизни нашей в целом, то нас, рабочих и крестьян подобрала под себя общая капиталистическая грабиловка. Причем в купе с народом и само же государство, как понятие территории, населенной людьми, живущими трудом, уже ничего не имеет — ни заводов, ни фабрик, ни шахт и нефтяных и газовых промыслов, ни железных дорог и трубопроводов с локомотивными и компрессорными станциями, ни морских и речных портов и аэродромов с их судами и авиалайнерами, ни морей и рек с их водами и подводным миром, ни продуктивных земель и лежащих в них ископаемых, ни лесов и подземных вод с их целебными источниками, наконец, ни банков и страховых компаний, ни внутренней и внешней торговли — все приватизировано и присвоено в частные руки, превращено в источники обогащения капиталистов. Даже армия из народной, рабоче-крестьянской, как мы называли ее раньше, при народном государстве, превращается в наемную, купленную частным капиталом вместе с государством. Она по замыслу буржуа предназначается для защиты своры олигархов и магнатов частного капитала, вскормленных ельцинским режимом. И другие государственные институты, уже не государственные органы, а органы, обслуживающие частный капитал. Подумайте, разве министерство экономики и торговли можно назвать государственным, если вся экономика и торговля в частных руках капиталистов? Разве можно назвать государственными все так называемые силовые министерства, если они подбираются, назначаются президентами и только перед ними отчитываются о службе капиталистам? Да и сам президент в нашем государстве не государственный чиновник, ибо он по существу подбирается и назначается в негласном порядке владельцами частного капитала, а выборы проводятся для формальной видимости, чтобы придать статус демократичности возведения в должность назначенца капитала. Такой вот у нас в нынешней России правящий режим, созданный в результате капиталистической контрреволюции. А насаждается он путем рыночных торгов и сговора либерал-буржуазной ельцинской группировки с финансовыми корпорациями Запада, которые тихим сапом молниеносно окружили Ельцина многочисленными советниками и по существу превратили Россию в свою колонию. Тут же стали из нее выкачивать нефть, газ, электроэнергию, продукцию металлургии, а в обратном направлении завалили наш внутренний рынок низкосортным импортом, подорвав тем самым нашу легкую, пищевую промышленность и сельское хозяйство, — с болезненной горячностью униженного крестьянина говорил Семен Семенович.
— Если вдуматься, то мы сами, граждане России, как прихлопнутые из-за угла недотепы, сдали себя Ельцину. А он нас со всеми нашими природными богатствами, нашими физическими и интеллектуальными способностями, с нашим национальным творческим потенциалом, наконец, с нашим независимым в прошлом государством отдал в подчинение и эксплуатацию мировому империализму. А тому не нужна большая и сильная Россия, вот он нас, россиян, с помощью ельцинской камарильи и гробит по миллиону в год. А мы Ельцина на второй срок избирать будем, чтобы он нас окончательно продал мировому гробовщику-капиталу.
Семена Семеновича в совершенной тишине слушали очень внимательно, возможно, как человека из не очень знакомого мира, но с близкими мыслями. Это внимание к его речи подбадривало его, и он говорил все увереннее. Он увлеченно раскрывал людям правду жизни и их пассивную, безучастно-созерцательную роль, именно роль в унижениях их человеческого достоинства. Более того, их молчание принимается олигархическим режимом за их согласие на дальнейшее рабское унижение. Такое российское терпение вызывает недоуменное удивление среди народов мира. И есть чему удивляться: народ, великий и неустрашимый в прошлом, революционным взрывом разорвавший на своей груди цепи угнетения и эксплуатации, расшатавший устои мирового империализма, на деле указавший людям труда путь к жизни, вдруг сник, в безволии опустил руки и как бы отступился от всего великого, что совершил для целого мира. И это отступление было непонятно и в среде самого русского народа.
Петр Агеевич, слушая Семена Семеновича и, в общем, соглашаясь с ним, однако и раздваивался — соглашаясь с ним, он и возражал: Люди, по всему чувствуется, подспудно и мучительно ищут выход из своей ошибки. И не находят, потому, как этот выход закрывается, кажется, наглухо новой, сложной ситуацией в стране, усугубляющейся поддержкой мирового капитала. А об отношении трудового мира к событиям в России мы не получаем никакой информации, мы от него отделены наглухо, железным занавесом. А внутри перед глазами все еще стоит октябрь 1993 года с окутанным дымом Домом Советов. Толкнуться людям под снаряды безоружными — безумие, да и вряд ли возможно… Нужна протестная людская стена, монолитная организованная глыба против господствующего режима, все охватывающая солидарность… Или ты, Семен Семенович, что-то иное мыслишь?…
— Мы, крестьяне, сочувствуем рабочим, — звучал голос сельского гостя, — за разорение предприятий, за утрату рабочих мест (торговое место под забором рынка городского — это не место рабочего). Мы возмущаемся лишением права на труд. Вообще всем горожанам сочувствуем за утрату своего социального положения, за обнищание, за распространение в городе пьянства, наркомании, проституции, СПИДа и других болезней, за необузданное насилие, бандитизм, грабежи, убийства. Но мы, крестьяне, все сельские жители теряемся в догадках, как это все могло случиться с огромными коллективами рабочих, живущих коммунно в огромных домах?
По залу воробьиной стайкой пропорхнул слабый шумок. Семен Семенович на секунду прислушался, но ничего не понял. Не понял и Петр Агеевич — то ли соглашались и робко оправдывались его товарищи рабочие, или не соглашались с Семеном Семеновичем, хотя для Петра Агеевича все было очевидным, и надо было лишь поискать объяснение.
Семен Семенович не смутился, даже вышел из-за трибуны, для большего сближения с залом:
— Мы спрашивали у рабочих городов обо всем этом — у нас много родственников и знакомых среди рабочих и вообще среди горожан, — пожимают недоуменно плечами… Это все прекрасно уловили реформаторы, поэтому так смело и нахраписто действовали. И рабочие, по существу, свержение советского строя, приватизацию госсобственности по недомыслию, что ли, поддержали. Или, скажите, именно рабочие этого и хотели, этого ждали? — он вновь зашел за трибуну, обнял ее за края и, улыбнувшись, проговорил строго: — Выходит, что так — ждали, коль не стукнули кулаком, — показал, как надо было сделать, грохнул кулаком по трибуне, а кулак у него деревенский, меры увесистой, — не сметь трогать народные заводы! То есть со стороны рабочих практически оказана, хотя и пассивная, косвенная невмешательская поддержка и реформам, и свержению Советской власти, и приватизации государственной собственности. Выходит, предали забвению и осквернению революционные завоевания своих дедов и отцов, будто когда-то ошиблись наши предки. Так в чем же дело? Очевидно, дело в том, — он сделал небольшую паузу, чтобы еще больше привлечь внимание слушателей, и повторил: — дело в том, что, соглашаясь на изменение советского строя, на замену общественной собственности на частную, бездумно заглядываясь на западную рекламу, рабочие вместе с технической интеллигенцией посчитали, что с этими либерально-буржуазными переменами жизнь и для них станет лучше. А социальные права и гарантии на свободный гарантированный труд и удовлетворение духовных потребностей в расчет не брались, считая, что коль они уже были установлены, то сами по себе, как было при социализме, останутся неизменными. Ан, нет! Социальные права и свобода от эксплуатации завоеваны в борьбе, и борьбой их надо сохранять.
Семен Семенович вновь вышел из-за трибуны, взмахнул рукой и иронически улыбнулся, будто заметил ошибку и у сидящих в зале.
— А получилось то, что в своем умозаключении рабочие, да и интеллигенция вместе с ними, не учли некоторых специфических обстоятельств для Советской страны в сравнении со странами Запада. Эти обстоятельства состоят в том, что наша страна по своей советской морали и идеологии не имела колоний, за счет которых могла бы возмещать дополнительные издержки и расходы на преодоление растянутых транспортных путей, на освоение северных ледовых пустынь с их вечной мерзлотой и полярными ночами, на обводнение среднеазиатских земель и осушение наших среднерусских болот, наконец, на создание
