кусочек ленты превратили его в детский чепчик. Теперь предполагалось, что Кэтлин на свое венчание распорет эти несколько стежков, и чепчик снова превратится в платочек, пока не появится на свет следующее поколение.
– Это ведь совсем особенное, «что-то старое», мне бы хотелось, чтобы ты держала его в руках, – сказала Одри слегка надтреснутым от волнения голосом. – Я отложила его в сторону, когда распаковывала вещи, а потом вдруг забыла про него.
– У меня уже есть «что-то старое», – напомнила она. – Твое платье. – Она пригладила рукав платья из тонкого, цвета слоновой кости атласа, что было на ней. – Не будь суеверной, мама. Ведь слезы для невесты куда хуже, чем забытый носовой платочек.
– Знаю, дорогая. Ничто не помешает вашей свадьбе. Ты и Пенн… – Она нежно поцеловала Кэтлин. – Я так рада, дорогая.
Кэтлин смотрела, как она выходит из маленькой приемной, расположенной в задней части церкви. На мгновение она испытала такое чувство, будто плакала сама. Суеверие или нет, но этот платок был для нее важен. Это был подарок ее отца своей будущей жене, последний подарок, перед тем как Одри стала его невестой. И раз отца не было сегодня с ними, чтобы вести Кэтлин к алтарю…
Но для сожалений не было времени, и она, подойдя к группе молодых женщин, одетых в модные темно-зеленые платья для коктейля, засмеялась вместе с ними, когда Стефани пробормотала:
– Подружки невесты – это же девушки. А с нами еще и дюжина детишек. Всех нас тут девушками не назовешь.
Мелодичный перезвон колоколов возвестил начало как раз в тот момент, когда Джил сделала последний снимок взволнованной девочки с корзиной цветов и маленькой группы людей, направлявшейся к входу.
Последние звуки знакомой мелодии скрипки растаяли в воздухе, и в церкви наступила тишина ожидания, так знакомая Кэтлин. Последние гости расселись по местам. Мать Кэтлин уже сидела.
– Думаю, пора, – сказала Кэтлин. Ее голос слегка дрожал.
– Подождите, – он задыхался от быстрой ходьбы. – Пока не давайте сигнала. Мы нигде не можем найти Пенна.
– А он вообще был здесь?
– Да, был.
– Он случайно ничего не говорил про Ботсвану, или про пустыню Сахару, или про Таити? – спросила она.
– Он ничего такого не говорил. – Шафер пожал плечами. – Он исчез так внезапно.
– Не вернулся? – с надеждой в голосе спросил он. Кэтлин схватилась за голову.
– Я не собираюсь проходить через такое снова, – тихо проговорила она.
– Надеюсь, этого не придется делать, – раздался спокойный голос у нее за спиной, около открытых на улицу дверей. – Каждому заказчику – по одному. Это всегда было моим правилом.
Кэтлин обернулась. Она испытала чувство облегчения, увидев Пенна, стоявшего в дверном проеме, высокого и элегантного, совершенно спокойного в своем черном смокинге. И только растрепанные ветром волосы говорили: что-то не совсем в порядке.
– Очень любезно, что вы собрали здесь комитет по организации приема. А почему не хватает одного шафера, Кэтлин?
– Где ты пропадал, Пенн Колдуэлл?
– Извини, что опоздал, Котенок. – Он вытащил тонкий кусочек ткани из кармана.
– Это мама послала тебя за ним через весь город?
– Нет. Она даже не знает, что я поехал за ним. Но когда она мне о нем рассказала, я решил: может быть, ты захочешь, чтобы он был при тебе?
– Грешно нарушать традицию, ты не находишь? – прошептал он. – Однажды, когда мы принесем крестить нашего ребенка… А вот и наш потерявшийся шафер. Знал, что ты рано или поздно объявишься. – Он поцеловал Кэтлин в кончик носа. – Встретимся через две минуты в передней части церкви, Котенок?
– Могу я надеяться, что ты не заблудишься между двух сосен?
Он не ответил, а сделал ей знак, подняв вверх оба больших пальца, и двинулся впереди процессии шаферов по ступенькам к алтарю.
