Третьи сутки бандиты отлеживались в замаскированной землянке. Поджидали Хромого. Но тот не возвращался.
«Уже двоих потеряли. Не слишком ли много потерь? — мрачно раздумывал рыжеусый, беспрерывно куря. — И вряд ли новичок заменит хоть одного из них».
Дубов скоро понял, что эти люди «свои», и успокоился.
Утром, главарь объявил:
— Будем двигаться, искать Хромого.
— А потом? — спросил Дубов.
— Уйдем на Маныч. Потом махнем в Мартыновскую. Там живет Кочергин — наш надежный человек. Он имеет мое задание. А там — поживем, узнаем...
Дубов помолчал немного, спросил:
— А потом?
— Это зачем тебе «потом»? — нахмурился рыжеусый, — много будешь знать, скоро состаришься.
Дубов и главарь банды скрестили злобные взгляды.
— Каждый сверчок должен знать свой шесток! — продолжал цедить сквозь зубы главарь. — Что прикажу, то и будешь делать. Понял? А до остального тебе дела нет! Мы еще не знаем, на что ты способен, кто ты такой...
Климов ехал рано утром по Коростылевке. Из-под колес линейки клубились облачка пыли. До его слуха внезапно донесся знакомый голос. Он оглянулся. К линейке, спотыкаясь, бежал босой мальчик. Климов узнал Федора.
— Что случилось?
— Дядя, дядя! Хромой тот на хуторе. Помните? Да тот, что по мне стрелял... Он продает велосипед.
— Где?
— Заехал во двор вон того дома. Сломанное дерево видите?
Климов погнал лошадей. Соскочив с линейки, он увидел, как по огороду, подпрыгивая, бежит высокий мужчина.
— Кто это? — торопливо спросил Климов стоявшую возле дома женщину.
— Не нашенский! Первый раз вижу. Верно, от тебя взметнулся, велосипед даже кинул...
Климов, не дослушав, стремительно бросился за бандитом. Тот уже приближался к зеленым зарослям речки. Он выстрелил вверх. Бандит не остановился. Достигнув кустов, он открыл ответный огонь. Пули со свистом пролетали над головой. Климов догадывался, что бандит поспешит к переправе, расположенной в километре от хутора. Иначе ему некуда податься. Надо перехватить его. Климов побежал вправо, стараясь отсечь бандиту путь к отступлению, но тот разгадал его замысел. Отстреливаясь, он помчался по-над берегом и опередил бежавшего по открытой местности Климова. Путь бандиту был короче. Вскочив на паром, Хромой ухватился за канат.
— Стой! Стрелять буду! — закричал младший лейтенант.
Бандит, напрягая силы, продолжал тянуть канат. Паром все дальше отходил от берега. Климов тщательно прицелился и выстрелил — бандит свалился в воду...
Самойлову в Новочеркасске удалось, хоть и не сразу, установить личность Хромого и его связи. Помог обнаруженный в тайнике на его квартире немецкий пропуск с фотографией, выданной на имя полицейского Мостовца. Это и был Хромой. С приходом Советской Армии Мостовец бежал из города. При обыске были изъяты многие вещи, награбленные в дни немецкой оккупации. Их-то постепенно и продавала Марфа, выполняя поручение приятеля своего любовника.
Перед отъездом из Новочеркасска в горотделе милиции Самойлов обратил внимание на письмо жены инвалида Курилова. Прошло три дня, как он уехал на велосипеде за солью на хутор Коростылевку, и до сих пор не вернулся. Сообщались приметы: у Курилова по одному пальцу на кистях рук, поэтому на руле велосипеда имеются специально припаянные петли.
Вернувшись в Семикаракорскую Самойлов узнал от Перминова, что во время его отсутствия на Климова было совершено покушение. Личность убитого гранатой человека установить не удалось...
— Есть предположение, — сказал Перминов, — что убитый являлся активным участником банды. Это и есть тот «гость», которому удалось избежать ареста у Марфы.
Открылась дверь, и на пороге появился испачканный грязью и взволнованный Климов. Перминов встал навстречу младшему лейтенанту.
— Что случилось?
— Хромого убил. Живым не удалось взять. Отстреливался, мог уйти, ну и...
Майор внимательно слушал рассказ Климова о случившемся на хуторе Коростылевке. Когда тот закончил, Перминов показал Климову пропуск с карточкой, который привез из Новочеркасска Самойлов.
— Не похож ли на Хромого?
— Да! Это он...
— Полицай.
— Он, случайно, был не на велосипеде? — спросил Самойлов.
— Точно, — удивленно отозвался Климов. — Откуда ты знаешь?
— И на руле петли припаяны?
— Да.
Тогда Самойлов рассказал о заявлении Куриловой.
— Значит, надо искать очередную жертву Хромого, — заключил Перминов.
Через некоторое время после описанных событий в Семикаракорском районе появился сутулый с рыжей бородой старик. Он продавал медные крестики и фотокопии икон с изображением ангелов и апостолов, иногда заводил душеспасительные разговоры.
— Слыхал я, немцы возвернутся скоро, — осторожно сказал он как-то колхознице Марии Сидоровой.
— Типун тебе на язык, дед. Пропади он, тот Гитлер, пропадом. Он убил моего мужа. Натерпелись люди от этих разбойников.
Старик зло посмотрел на женщину, перекрестился и убрался восвояси.
О появлении старика в Семикаракорском районе стало известно Перминову. Он достал из сейфа объемистое дело, перечитал протокол допроса немецкого летчика, который должен был сбросить «пассажира» в предгорьях Кавказа. Показания не расходились с данными, которые отмечались в полученной из Ростова ориентировке. В ней перечислялись документы, выданные гитлеровской разведкой на имя Дубова Максима Алексеевича. Перминов подумал про себя: «Не является ли этот «божий странник» Дубовым?». Закрыв дело, Перминов дал распоряжение Климову и Самойлову:
— Надо во что бы то ни стало разыскать старика.
В тот же день Перминов и Самойлов с помощью колхозников в полуразрушенном саманном сарае, расположенном в ста метрах от дороги, нашли труп. На кистях рук погибшего не было пальцев. Самойлов сличил лицо убитого со снимком пропавшего Курилова и установил сходство.
Не оставалось сомнения, что инвалида Курилова убил Хромой.
Климов вскоре напал на след старика. Учительница Надежда Алексеевна рассказала о том, что в среду, переправляясь паромом на левый берег реки Сала, она обратила внимание на старика с рыжеватой бородкой, в войлочной дырявой шляпе. На ногах у него были солдатские ботинки. На пароме ехали молодые женщины с кошелками, ведрами. На бухте каната сидел солдат с костылями. Шея и голова его были забинтованы. Левая нога не сгибалась. Солдат снял пилотку, расстегнул ворот рубашки и закурил. Надежда Алексеевна спросила:
— Где ж вас так покалечило?
— Известно где, сестрица, — на фронте! — хмуро ответил солдат.
