– А ведь ты прав. Я и действительно устал, я спать хочу.
После чего он широко, сладко зевнул, потом опять зевнул, потом опять, потом лег поудобнее, закрыл глаза…
И вон он уже, кажется, действительно заснул. Ночь, тишина кругом. Костер уже почти погас. Тогда Рыжий осторожно поднял голову… И увидел Луну! Рыжий вскочил. Л-луна, подумал он, она здесь такая же, как и в Лесу, она и здесь рождается, растет и умирает, и снова рождается. А он родился в Лесу, и уже умер там – для них. А вот теперь он здесь, и он здесь уже не один, с ними Луна. Луна рождается и здесь. Так, может быть, и он здесь родится? А что, с волнением подумал Рыжий, а почему бы и нет? Вон сколько раз мать ему говорила: «Твой отец был смелым, сильным воином. Они убили его подло, из засады. Но у тебя судьба будет счастливая, я знаю!». Да и действительно, тут же подумал Рыжий, на что это он теперь ропщет, чем это он так недоволен? Его изгнали, он был обречен, и разорвали бы его, а кости изглодали бы и бросили воронью на потеху. А так он жив и здоров, и в тепле, над ним светит Луна, значит, она его не покинула, значит, она по-прежнему готова ему помогать. Тогда чего ему еще надо? Рыжий, одумайся! Ляг, успокойся и закрой глаза. Сон прибавляет сил и умерщвляет страх. Завтра проснешься, будто заново рожденный. Спи, Рыжий, спи…
Глава пятая
ДЫМСК
Утром Лягаш насилу растолкал его, сказал:
– Вставай. Завтрак готов.
Рыжий принюхался и сразу подскочил. Еще бы! Потому что это было вот что: пока он спал, Лягаш поймал в ближних кустах двух уток, запек их в глине на угольях – и вот теперь Рыжий жадно хватал, обжигаясь, горячее сочное мясо, урчал, бил по земле хвостом. Ну кто бы мог предположить, поспешно думал он, что мясо, обожженное на костре – это так невероятно вкусно?! Но и это не все! Потому что разве он еще вчера поверил бы тому, что здесь, на этой чужой, лысой земле, он наконец почувствует себя по-настоящему свободным, сильным, смелым?! Да-да, вот именно! Вожак, сохатый и общинный дуб, и сами Выселки, и даже его собственное логово – все это теперь осталось где-то очень далеко, а, может, и совсем нигде не осталось! И слухи, и насмешки – тоже где-то там, для них он тоже умер. А зато сам он как будто еще раз родился! И кто он теперь, рык или южак, разве это важно? Он – это просто он по кличке Рыжий, а рядом с ним Лягаш, его попутчик, с ним хорошо и надежно, и просто, чего еще можно желать?! Поэтому когда Лягаш сказал ему «Пора!», встал и пошел к реке, Рыжий не мешкая вскочил и по-южацки, только на двоих, поспешно двинулся за ним.
На берегу они столкнули лодку в воду, взялись за весла, выгребли на стрежень… Ух, сколько новых, прежде неизвестных слов! А дел было еще больше! Но Рыжий легко с ними справлялся – и вскоре он приспособился грести ничуть не хуже Лягаша: стоял, упираясь задними лапами в дно лодки, а передними ловко орудовал веслом и еще успевал посматривать по сторонам. Правда, смотреть там было не на что, берега опять, как и вчера, были пустые, на них была только одна трава. Но скоро, говорил Лягаш, Рыжему будет на что посмотреть, у него даже глаза разбегутся, потому что они плывут в Дымск. Дымск – это очень большой поселок, то есть город, вначале его построили на одном холме, а теперь он занимает уже семь. Вот как он разросся! А Дымском он назывался потому, что там идешь по улице, а изо всех домов дымы и дымы. И это хмельные дымы, и свиные, и еще всякие, какие хочешь! Что, тут же добавлял Лягаш, думаешь, а примут ли там тебя, а не припомнят ли тебе твое происхождение и не затравят ли? Нет, конечно, и не сомневайся, это же тебе не Выселки, а Дымск, и там же кого только нет! Поэтому там никому не будет никакого дела до того, какой ты масти и откуда ты взялся. Там главное вот что: ты, когда надо, помалкиваешь, без нужды в свары не лезешь, законы соблюдаешь – ну и живи себе, и дело для тебя всегда найдется, и будет тебе кость, не пропадешь. А если ты к тому же еще смел, цепок и храбр, тогда и вообще ни о чем не кручинься. И так было всегда! Вот, скажем, Зоркий, твой отец, он тоже поначалу ничего не имел, болтался на разным углам, а после вон как поднялся, прославился! Его до сих пор в Дымске вспоминают. И, надо думать, скоро и о тебе тоже будут говорить с почтением. А пока загребай, не зевай!
Вот так они и гребли тогда, и вели примерно такую беседу. Под вечер миновали Свинск, поселок свинопасов. Свинск – это пять или, может, даже шесть десятков больших гнезд, то есть домов, сверху покрытых камышом. А стены тех домов были сложены из обожженной глины и в каждом был очаг, то есть место, где горел костер, а дымы от тех костров выходили через трубы. Трубы – это дупла в крышах. Такие были там дома и их было несколько рядов, то есть улиц, а перед ближайшей к реке улицей, то есть у самой воды, на водопое стояло стадо свинов. Свины – это жирное бесшерстное кобаньё, которое боится южаков и никуда от них не убегает. А южаки их сперва кормят, а потом, когда надо, убивают их и едят.
Но на это удивительное кобанье, то есть на свинов, Рыжий почти не смотрел, а только на южаков. А сколько их было там! И, главное, все они, как об этом говорил Лягаш, действительно были очень разные – были среди них и белые, и черные, и рыжие, и пегие – любые! И были высокие и низкорослые, мохнатые и почти лысые, висло– и остроухие, длинно– и совсем бесхвостые, и еще другие всякие, просто даже трудно было поверить, что такие могут уродиться! Тогда и вправду, думал, глядя на них, Рыжий, какое дело будет дымским как до его масти, так и до его происхождения. Надо только научиться хорошо ходить на задних лапах, а передними наловчиться шевелить так ловко, чтобы пальцы на них распрямились и разработались – и тогда он по праву будет здешним, а не дикарем. Вот о чем думал Рыжий, когда Лягаш, глядя на Свинск, вдруг сказал:
– Весной здесь были свинокрады Ну, эти, из вашего Леса. Их была большая орда! Наши укрылись в загонах и восемь дней держали осаду. А потом подоспела подмога, и мы гнали их до самой Гиблой Чащи. Левей, еще левей бери!
И Рыжий греб, старался до изнеможения, ему было совсем не жалко свинокрадов, он же уже не думал, что они его сородичи. В Дымск, в Дымск, с азартом думал Рыжий, скорее в Дымск, а там Лягаш не подведет, научит, чему надо, он же знает и умеет все: как прыгать на костер и не гореть, как путать след, как пить отравленную воду и как не дышать под водой, и как одним грызком срывать с врага шейный ремень, то есть ту самую веревку, на которой Рыжий чуть было не лишился зубов. Р-ра, ну еще бы! Ведь шейный ремень густо утыкан острыми железными шипами, а железо – это дар огня. Шейный ремень имеют далеко не все, а только те, кто его заслужил.
– Ремень, – говаривал Лягаш, – не любит простаков. Вот, видишь, я иду, склоняюсь влево, делаю замах…
А дальше случалось что-то непонятное и Рыжий падал. Лягаш приказывал вставать, и он вставал. Лягаш опять показывал, только теперь замедленно, ложный замах, косой отход, переворот, двойной переворот с подходом, брык, душку, ласточку… Ну, и так далее. И так три привала подряд, три долгих ночи у костра Лягаш учил Рыжего секретным боевым приемам, прыжкам через препятствия, а также высеканию огня и выжиманию воды, лечению ран, сниманию следов, отводу глаз. И, главное:
– Прямохождение, мой друг, прямохождение! – повторял он раз за разом. – Нет задних лап, есть только нижние, точнее, просто стопы, и нет передних, а есть верхние, точнее, просто лапы. И их затаптывать нельзя, ранить нельзя, а обмораживать тем более. Их надо беречь как глаза! И пальцами делай вот так, так и еще быстрей! Сжал, разжал, сжал, разжал! А теперь возьми эту соломинку. Теперь подбрось ее. Поймай. Подбрось, поймай. И не сутулься, стой прямо. Еще прямей!
И Рыжий выпрямлялся, не сутулился. Бросал соломинку, ловил. Потом брал камни и метал их в цель. Первый, второй привал не попадал – ни разу. Потом, уже только на третью ночь, он наконец попал! Сбил старое воронье гнездо – такая тогда была цель. И так он его сбил, что только прутья полетели во все стороны! Жаль, никого там не было. Но все равно Лягаш сказал:
– Ар-р! Хорошо! И твой отец тоже был очень меток. Бывало, сидим в костярне, отдыхаем, а он возьмет кувшин, прицелится… Но это еще что! А гиблый зуб метал на двадцать пять шагов, и, кому надо, прямо в глаз! – И тут же объяснял: – Гиблый зуб это такая железяка, на пять зубов на растопырку, то есть они во все стороны. Ее вот так берешь, бросаешь, чтобы получалось с подкрутом, и она летит, впивается и рвет. Рвет лучше всякой пасти. Представляешь?
Да, Рыжий представлял, кивал. И понимал: вот для чего нужно терпеть, стоять на нижних лапах – чтобы верхними, свободными, и высекать искру, и метать зуб, и еще это, как его… Но не всегда мог вспомнить, и тогда опять удивлялся, что чего здесь только ни придумали, чего только Лягаш ни рассказывал! И про отца, и про князя, и про его догонщиков, их называют лучшие, и про сам Дымск, про тамошних жильцов, про их
