— Точно. У дамочки случилась истерика, она прямо-таки на стенку лезла. Но мистер Смит рассказал полицейским, как было дело. То же самое, что удалось выяснить у его супруги. Когда та, наконец, перестала беситься и спустилась с потолка.
Сэм снова поскоблил под подбородком.
— Что, парша замучила? — осведомился я.
— Парша? Какая еще, к черту, парша?
— У меня в аквариуме живет один сомик, так вот он, кажется, тоже где-то её подхватил. Когда покроешься сыпью — такие маленькие беленькие точечки — то прими немножко ртутно-хромовой микстуры и подними температуру до десяти-пятнадцати градусов…
— Очень впечатлен тем, — заметил он, — как скоропостижно у тебя поехала крыша. Это обыкновенное раздражение после бритья.
— Нет, парша…
Сурово нахмурившись — гримаса получилась ещё та, потому как очень часто даже улыбка на его физиономии принимает вид свирепого оскала — он открыл средний ящик стола и достал оттуда длиную черную сигару. Весьма зловещее движение.
Эти сигары имели вполне приличный и даже до некоторой степени изысканный вид, но стоило лишь им только прийти в соприкосновение с огнем, как едкий, вонючий дым с отвратительным запахом разлагающейся плесени и испражнений скунса, вытеснял собой весь кислород из воздуха в радиусе нескольких шагов, в котором я тоже неизбежно оказывался.
— Послушай, я пошутил, — поспешил сказать я. — Сэм, я уйду через минуту.
— Ловлю на слове. Ты обещал уйти отсюда через минуту.
— Что-нибудь ещё из Голливуда? Или от Роулинса?
— Так, кое-что по мелочи. Похоже, у потерпевшего совсем не было недоброжелателей, по крайней мере, явных. Все его любили. Удачливый инвестор, владелец кучи первоклассных ценных бумаг и нескольких тысяч акций прибыльных аэрокосмических компаний, счастливый брак, много друзей. — Он пожал плечами. — Что должно проясниться.
— Ага. А как насчет той вечеринки? Они что, и в самом деле вот уже в течение полутора лет устраивают эти шабаши, или это лишь…
— Экспромт. Холстеды пригласили супругов Берсудиан сыграть в бридж, дело дошло до выпивки, и потом позвали Смитов. Немного погодя позвонили мистеру и миссис Прайер, и так получилось, что в это время у Прайеров в гостях было ещё две супружеских пары. Вот они и приехали всем обществом.
— Значит, дружная компания, совсем никаких разногласий, да? — я немного помолчал. — Вообще-то у меня тоже сложилось впечатление, что к друг другу они относятся вполне терпимо.
Сэм покачал головой, сунул в рот сигару и прорычал, не выпуская её из зубов:
— Еще ничего не ясно. Может быть он сам подбросил камень над головой, и тот упал…
— Ну да. Сам. Что ж, тогда и полиция этому городу вроде бы как не нужна. Что она есть, что нет…
Сэм зажег спичку.
— Не надо, Сэм. Ну поимей же совесть… ну, Сэм.
Держа спичку наготове, он сказал:
— А вот ты только и делал, что эксплуатировал мои мозги, но сам ни разу так и не подсказал мне, как раскрутить это дело. И ни словом не обмолвился о том, что тебе удалось постичь его хитросплетения. Это совсем на тебя не похоже, Шелл.
— Я знаю. Что ж, могу подкинуть пару идеек, которые, возможно, тебе захочется отработать. — Я немного помолчал. — Возможно, мне действительно удалось наткнуться на нечто такое, о чем никто не вспомнил после приезда полиции. — Он задул спичку, и тогда я продолжил. — Ведь это я рассказал полицейским о пикнике богатеньких нудистов, не так ли? Согласен, что они и сами до этого докопались, но ведь с моей помощью сэкномили время, правда? Около недели? К тому же я опустил подробности того, как до такого могло дойти. Я же себе представляю это следующим образом: они находились в доме и смотрели по что-то телевизору, что-нибудь действительно впечатляющее, и вскоре сами так завелись… Сэм. Сэм, погоди. Помимо тех, кого мы уже знаем, ещё раньше там могли быть и другие пары. До того, как там появился я. Может быть. И к тому же есть одна интересная деталь, касающаяся супругов Уист.
— Что ж, выкладывай поживей, — сказал он.
Я рассказал все, что было мне известно. Это не заняло много времени.
И Сэм, наконец, закурил свою сигару. Но к тому времени я уже так и так собирался уходить. И Сэм, разумеется, догадывался об этом.
Дверь мне открыла сама миссис Райли.
Несмотря на все старания мне до сих пор не удалось напасть на след мистера и миссис Уист. Я прибегнул к помощи кое-кого из тех, кто в свое время оказывал мне подобные услуги, занимаясь поисками нужной информации, но пока все безрезультатно. Пока же я лишь успел переговорить с миссис Берсудиан и с мистером Уорреном, оказавшимся владельцем адвокатской конторы, интерьеры которой были обставлены мебелью с обивкой из плюша. Я также заглянул домой к чете Спорк, но никого там не застал; во дворе за домом Сибиллы также не было.
Ничего определенного выяснить пока что не удалось, ничего такого, о чем мне не было бы известно со вчерашнего вечера или не стало бы известно сегодня утром от Сэмсона; но один из неясных моментов этого дела занимал меня больше всех остальных.
Он был неясен настолько, что я, пожалуй, и сам не мог сказать, в чем тут дело. Но было совершенно очевидно, что почти все из тех, с кем мне пришлось общаться, жутко нервничали. Добиться от них чего- либо дельного было невозможно, и у меня сложилось впечатление, что все они взвешивали каждое слово по крайней мере дважды, прежде, чем с явной неохотой произнести его вслух.
При разговоре с сыщиками такое случается сплошь и рядом, но здесь было что-то еще; и у меня появилось ощущение, что никто ещё не рассказал мне всего, что могло бы быть рассказано. Миссис Райли почти ничем не отличалась от всех прочих. Но зато из беседы с ней мне удалось почерпнуть одну весьма примечательную деталь.
Предварительно звонить не стал — когда работаю над делом, то редко предупреждаю о своем приходе заранее, так как у человека не готового к допросу остается меньше времени на том, чтобы выдумать специально для меня какую-нибудь невероятную историю — поэтому, оказавшись на пороге дома, я представился и назвал миссис Райли причину своего визита.
Она отнеслась ко мне весьма благосклонно. Иногда в подобных случаях некоторые несознательные граждане захлопывают дверь перед самым твоим носом или же так и норовят огреть тебя шваброй. Но миссис Райли лишь мило улыбнулась мне и пригласила войти.
Это была довольно симпатичная дамочка лет тридцати, хотя, возможно, на самом деле ей было года на два на три побольше. У неё была стройная, гибкая фигура, а движения казались томными, чуть замедленными. На ней было простое платье из набивной ткани яркой расцветки, а волосы были повязаны розовой косынкой, прикрывающей большие пластмассовые бигуди. Я определил это по выпирающим из-под косынки бугоркам. Ведь не может же голова сама по себе иметь такую чудную форму.
— Заходите в дом, мистер Скотт, — сказала она. Наверняка перебралась сюда с Юга. Дело было даже не столько в южном акценте, сколько в непринужденной манере говорить, немного растягивая слова.
Я принял приглашение, и мы прошли в гостиную, где она села на изумрудно-зеленый диван, а я устроился на ближайшей к нему бирюзового цвета оттоманке.
Я спросил, известно ли ей о том, что случилось с мистером Холстедом, на что она ответила:
— Да. Ужасно, не правда ли? Он был милейшим человеком. — Она покачала головой. — Прямо-таки в голове не укладывается, кому могло понадобиться убивать его. Не знаешь, на кого и подумать.
— А я-то надеялся, что вы, миссис Райли, сможете просветить меня на сей счет. В том смысле, что вы могли знать, с кем покойный был не в ладах, с кем у него могли возникнуть трения по работе. Короче, дать мне любую информацию, проливающую свет на то, почему его убили.
Она снова покачала головой.
Я продолжил:
— В этом-то вся и проблема. Пока что у меня не вырисовывается ничего, кроме портрета всеми поголовно обожаемого человека, у которого совсем не было врагов.
