— Что за пьянка? Драки нет!
Пашку ухватили под руки, усадили за стол, налили ему в стакан остатки водки. Гость тяжело посмотрел на горючую жидкость, почмокал толстыми губами и засобирался в магазин за новой бутылкой, но ему не дали подняться, заставили не только выпить, но и уплести две тарелки борща, а потом в карман фуфайки затолкали полную литровую «Московскую». Он так обрадовался, что стал хозяина и парня крепко обнимать и целовать. Кое-как мужики оторвали любвеобильного бульдозериста от себя и отправили домой отдыхать. Довольный Пашка, узнав, что завтра Брызгалов уезжает в город, обещал встать пораньше утром и протаранить для УАЗика дорогу от деревни до шоссе.
Вечером Иван Викторович достал из комода в спальне две простыни, ватное одеяло, подушку, всё это аккуратно стопочкой положил на диван в гостиной и подмигнул парню:
— Обустраивайся!
Тот благодарно закрыл левый глаз, решительно сгрёб бельё, переложил горкой на стул и оттуда уже достал простыни, расстелил на диване, положил подушку в изголовье. Раздевшись до трусов, пошёл на кухню, там под умывальником вымылся с головы до ног, после этого чистым улёгся в постель, накрывшись одеялом до подбородка. Глядя на стоявшего перед ним Ивана Викторовича, сказал упорно:
— Всё-таки мне надо вернуть память.
Иван Викторович пожал плечами и прошёл в спальню, плотно закрыв за собой дверь. Затхлый воздух ещё стоял там. Комнатка не проветривалась, сохраняла запахи прелых листьев и пыли. Было такое ощущение, что где-то рядом держали винный погребок. Брызгалов подошёл к окну и приоткрыл форточку, чтобы запустить свежий воздух в спальню.
После этого он достал из комода постельный комплект. Хозяйственная Елизавета Петровна была просто помешана на чистом белье. Она могла неделями не стирать своё платье и комбинации, не говоря уже о рубашках мужа, но простыни, пододеяльники держала в идеальном состоянии и каждую неделю меняла. Когда осенью супруги с первыми белыми мухами покидали дачу, переезжая в город, в комоде стопками лежало постиранное и выглаженное бельё. Последней из дома выходила Елизавета Петровна и веником выгоняла остатки мусора во двор. Только тогда Иван Викторович закрывал избу на увесистый замок и заводил машину.
Он поддел рукой прохладный комплект, бросил на голый полосатый матрац. Из нижнего ящика достал толстый тёплый китайский плед в жёлтую полоску. Теперь можно было и поспать. Раздевшись до нательного белья, Брызгалов забрался под плед, открыл Библию в твёрдой чёрной обложке с крестом. Много лет на сон грядущий он любил читать Святое Писание. Откроет книгу и всматривается в первые попавшие на глаза строчки. Для него это были наставления на день грядущий.
Водрузив на переносицу толстые роговые очки, Иван Викторович открыл Библию на Послании святого апостола Павла к римлянам. «Бедный я человек! Кто избавит меня от сего тела смерти?» — прочитал он. Ему показалось, что через эти строчки он услышал ломкий от боли внутренний голос парня…
Когда Брызгалов проснулся, была глубокая ночь. В комнате царил ровный полумрак. Сугробы в саду отбрасывали лунный свет в окно. Каждый предмет выглядел отчётливо, как днём. Иван Викторович поднялся, подошёл к окну и поглядел через стекло. Метель прекратилась, воздух стал хрустальным от мороза, и небо ярко разрисовалось звёздами.
Постоял минуту, оглядывая небо, потом выдвинул ящик комода, достал холщовый плотный мешочек. Развязал, достал пакет, завёрнутый в жёлтую хрустящую бумагу, аккуратно развернул, взял деревянную доску с божественным ликом, поставил на комод и рядом зажёг толстую свечку. Встал напротив, перекрестился, долго смотрел на огонь, не моргая, пока не защипало глаза, потом стал читать молитвы и перевёл взгляд на лик. Ему показалось, что нимб зарябил, стал покрываться жёлтыми волосами, которые опустились до плеч. Лоб уменьшился, удлинился, морщинки разгладились, кожа молодо порозовела, тонкая щёточка чёрных бровей крылышками легла от переносицы до виска и затерялась под волосами. Круглые глаза потемнели, стали глубокими, оттуда ужасная бездна другого мира глянула на Брызгалова. Ему стало не по себе. Он отшатнулся и увидел перед собой малыша лет пяти в белой просторной рубашке до колен, из- под которой выглядывали такого же цвета штаны. Ноги отрока были босыми. Он походил на русского крестьянского мальчика с картин Репина. Видение протянуло ему ручонку. Иван Викторович послушно шагнул к нему и увидел синий валик далёкой горы, блестящую полоску воды, зубчатую стенку пихтового леса и поле, покрытое нежной травой. Так было приятно ступать по этому мягкому, шелковистому пространству. Блаженство струилось вверх по его ногам, радостным, сладким чувством подступало к сердцу. Он опустил голову, ему хотелось лечь на траву, раскинуть руки и навсегда раствориться в зелёном шёлке. Но мальчик упорно вёл его к чёрному, как уголь, лесу.
К небу над деревьями вдруг прилипла голубая лагуна. На глазах она съёжилась в ком, похожий на шляпку подберёзовика. Из него на землю застреляли веером ослепительные молнии. Туда, куда они ударяли, вставали могильные кресты. Ивану Викторовичу стало страшно, ему захотелось вернуться в спальню на даче. Но мальчик упорно тянул его вперёд уже по густому лесу, который освещался голубыми всполохами. Ветви и кресты преграждали путь, цеплялись за ноги. Он падал, поднимался и снова шёл. Голубой ослепительный сноп упал перед ним и выжег поляну. Она потемнела, как обуглившая головешка. Мальчик поднял и распростёр руку над безжизненной землёй. Поле сузилось, уменьшилось, превратилось в белый искристый кристалл в руках. Ивана Викторовича. Он вгляделся в полированные гладкие грани и увидел в глубине кристалла клетку, между прутьев которой метался мощный тигр.
— Истребитель драконов! — сказал мальчик. — Если не освободить его, твари пожрут землю.
Иван Викторович тщательно оглядел каждую грань, переворачивая кристалл. От движений тигр падал на спину, на бок, нервно загребая мощными когтистыми лапами. Брызгалову стало жалко бедное заключённое животное. Но он не знал, как ему помочь. В кристалле не было даже трещины. Такой он был цельный и твёрдый. Не зная в растерянности что делать, он обернулся к мальчику. Тот протянул ему золотую нитку:
— В кристалле есть точка. Вставь в неё ключ. Брызгалов удивился. Разве нитка может быть ключом? И снова стал осматривать кристалл, в котором метался тигр. Видимо, ему уже нечем было дышать, у него начались конвульсии. Тут Иван Викторович увидел ямочку с игольное ушко в ребре и поспешно сунул туда нитку. Тело опалил сильный жар. Ему показалось, что у него в груди разгорелся костёр. Он вздрогнул всем телом, открыл глаза и увидел перед собой парня. Тот в его рубашке, спортивных брюках на босу ногу сидел на табурете возле кровати, уронив голову на грудь, опустив плечи и положив руки на колени.
— Как спалось на новом месте? — спросил Иван Викторович, усаживаясь на кровати. Было уже утро. Мороз густо разрисовал серебристыми папоротниками стёкла окна. Острые листья золотились от солнца.
Парень поднял голову. Его лицо робко улыбнулось, прищурив левый глаз.
— Память вернулась? — догадался Иван Викторович. Тревожный озноб прошёлся по его телу. Он вспомнил, кого освободил из кристалла. Испуганно взглянул на комод. Там иконы и свечки не было. «Может, мне всё это приснилось?» — по-думал он.
Робкий Истребитель драконов приподнялся, подавая мягкую вялую руку, и представился:
— Алик!
— Брызгалов откинул плед, опустил ноги на холодный пол и, поёжившись, натянул на ступни тёплые шерстяные, вязаные носки. Потом взялся за брюки, рубашку, свитер.
Парень продолжал в это время понуро сидеть, глядя исподлобья затравленными глазами на своего спасителя. Когда тот убрал постель, вздрогнул и сказал:
— Может, вы правы: не каждую память стоит возвращать. Мою точно не стоило, — он поджал тонкие, как проволоки, губы и снова надолго замолчал.
Иван Викторович тронул его за плечо.
— Идём на кухню! Там затопим печь. Что-то холодновато стало.
Парень покорно поднялся и двинулся за Иваном Викторовичем, тяжело вздыхая и покашливая. Он, видимо, вчера успел простыть. Брызгалов заставил его надеть шерстяные носки и старые тёплые валенки. После этого натёр грудь пихтовым маслом. Только потом усадил в кухне за стол, быстренько разогрел печь, вскипятил воду, заварил горячий чай, налил в стакан и протянул парню:
— Согрей нутро!
Алик взял двумя руками стекляшку и стал осторожными глотками согреваться. Когда щёки у него
