Иван Викторович поднял руку и потрогал голову. Пальцы наткнулись на сплошные шероховатые бинты. Он понял, что переломал не только ногу.
Я не знаю моих предков, — кто они? Где прошли, из пустыни выйдя? Только сердце бьётся взволнованней, Чуть беседа зайдёт о Мадриде. К этим далям овсяным и клеверным, Прадед мой, из каких пришёл ты? Всех цветов глазам моим северным Опьянительней чёрный и жёлтый. Правнук мой, с нашей кровью старою, Покраснеешь ли, бледноликий, Как завидишь певца с гитарою Или женщину с красной гвоздикой? * * * Дай руку, и пойдём в наш грешный рай!.. Наперекор небесным промфинпланам, Для нас среди зимы вернулся май И зацвела зелёная поляна, Где яблоня над нами вся в цвету Душистые клонила опахала, И где земля, как ты, благоухала, И бабочки любились налету… Мы на год старше, но не всё ль равно,— Старее на год старое вино, Ещё вкусней познаний зрелых яства… Любовь моя! Седая Ева! Здравствуй! * * * В этот вечер нам было лет по сто. Темно и не видно, что плачу. Нас везли по Кузнецкому мосту, И чмокал извозчик на клячу. Было всё так убийственно просто: Истерика автомобилей; Вдоль домов непомерного роста На вывесках глупость фамилий; В вашем сердце пустынность погоста; Рука на моей, но чужая, И извозчик, кричащий на остов, Уныло кнутом угрожая. * * * Не хочу тебя сегодня. Пусть язык твой будет нем. Память, суетная сводня, Не своди меня ни с кем. Не мани по тёмным тропкам, По оставленным местам К этим дерзким, этим робким Зацелованным устам. С вдохновеньем святотатцев Сердце взрыла я до дна. Из моих любовных святцев Вырываю имена. Дмитрий Бирюков
Город вечной свадьбы
