сомнения и сломить оставшиеся рубежи обороны.
Свадьба была назначена на сегодня.
День первый
Приготовления к свадьбе начались ещё на рассвете. Ко двору дома Доринеску стягивались друзья Илие, родственники и ближайшие соседи.
Подхожу к дому, наблюдаю предпраздничную суету. Две молодые девицы, сёстры Илие Анна и Джорджина, то и дело взрываясь весёлым смехом, достали из сундука разноцветные платки и полотенца. Теперь их нужно привязать к длинному шесту. Это знамя жениха.
— Эй, Джорджина, не жадничай, оставь нам десяток, — это кричит тётушка жениха Зое. У неё дело не менее важное — украсить свадебный экипаж.
— Ничего, тётя Зое, здесь на всех хватит, возьми, пожалуйста!
Я совсем забыл о том, что мечтал перекусить сразу же, как приду в город. Приятно, чёрт возьми, смотреть на них.
Вот оно, простое человеческое счастье, в деталях. Оно такое же разноцветное, как эти платки— красное, белое, жёлтое. И ещё оно такое же звонкое, как смех Анны, и такое же лёгкое, как развевающиеся на ветру волосы Джорджины.
— Где же Василе, он же опять, не дай бог, проспал. Всех, как всегда, задерживает! — негодует тётя Зое.
Василе — городской кузнец, на него возложена обязанность обеспечить исправность свадебного экипажа.
— Посторонись! — а вот и он, сидя на облучке открытого фаэтона, запряжённого тройкой пепельных в яблоках лошадей, въезжает в открытые ворота. — Целую ручки, тётя Зое, всё по вашему заказу, кобылицы с вечера подкованы, коляска подкрашена, смазана, всё как в столицах.
— Да где ж тебя черти носили? Заждались уже! — картинно проворчала сквозь улыбку тётя Зое, главная распорядительница торжества. — Эй, девки, тащите сюда ленты-бубенцы, да платки-бахрому!
Анна и Джорджина приставили к стене готовое знамя и бегом кинулись к экипажу. Спешно, но тщательно они вплетают ленты и тесьму в конскую гриву, цепляют бубенцы и колокольчики на сбрую, обвязывают цветными платками дугу и оглобли.
А вот и господин Теодор Доринеску появляется в дверях. Отец жениха в новеньком, расшитом маками жилете, позолоченном пенсне и начищенных до блеска лакированных штиблетах, купленных, между прочим, в самом Букурешти.
— Маэстро, марш! — командует будущий свёкор. Во двор строем входят музыканты. Воздух наполняется звуками барабанного боя, кукарекания трубы, скрипичного плача и журчания аккордеона.
Регина Доринеску, мама Илие, расстилает перед крыльцом циновку, сплетённую из кукурузных листьев, и ставит на неё стул, на который садится жених.
Свежевыглаженные брюки заправлены в яловые сапоги, разрисованные замысловатым орнаментом, поверх красной рубахи тёмно-синий жилет с золотыми пуговицами. Ещё одна тётка Илие, Делия, выносит из дома тазик с горячей водой. Под звуки марша Адриан, друг жениха (один из участников прежних школьных безобразий, а ныне подмастерье плотника), намыливает ему щёки и начинает осторожно брить.
— Эй, лови, тётя Зое! — собравшиеся родственники высоко подбрасывают зёрна пшеницы, которые тётя Зое пытается поймать в свой передник. — Сколько поймала, тётя?
— Семь, мои дорогие!
— Вот это да! Семерых детишек нарожают Илие с Феличией!
Тем временем марш сам собой перетекает в плясовую. Танцующая толпа окружает экипаж, куда взбирается жених, и с песнями следует к распахнутым воротам.
— А теперь к дому невесты! — восклицает Адриан, предводитель дружек.
Процессия не спеша выдвигается на главную улицу. На каждом шагу к ней присоединяются горожане, сам экипаж сопровождает свита из местной детворы. Вот и дом Соаре. Илие слезает с коляски, вместе с дружками подходит к ограде и три раза стучит в накрепко запертую калитку.
— Кто это к нам пожаловал? — над забором появляется голова двоюродного брата Феличии Григоре.
— Голубок припорхал к своей голубке, отворяй ворота!
— А ты сперва докажи, что ты голубок, а не ворон чёрный да не коршун. Собьёшь картуну — голубка твоя, а коли не выйдет, так проваливай подобру-поздорову да облетай стороной нашу голубятню.
Дымящаяся картуна — глиняный горшок на шесте с зажжённой соломой внутри — появляется над оградой. Нужно ли Илие прыгать дважды? Не успевает Григоре и глазом моргнуть, как сосуд оказывается вдребезги разбитым о землю. Вновь звучит торжественный марш, ворота отворяются под ликующие возгласы процессии.
У крыльца уже развевается знамя жениха, заранее доставленное Анной, а теперь гордо поднятое младшей сестрой Феличии Аугустой. Звуки музыки, возгласы и говор моментально затихают, из дверей в белой фате выходит сама невеста. Выходит чинно, не спеша. Феличия кланяется жениху, его родителям и родственникам. Илие берёт её за руку и помогает взобраться в коляску.
Опять занялась плясовая, но господин Доринеску делает знак музыкантам и они мгновенно переходят на маршевые ритмы. Процессия движется к центральной площади, где расположились церковь и ратуша. Башенные часы бьют полдень, церковные колокола как будто подхватывают звонарную симфонию.
Фаэтон молодожёнов остановился у церковного крыльца. Илие и Феличия входят в храм. Там их уже ждёт посажённый отец, господин Ремус Маринеску, помощник городского головы, знатный ростовщик и владелец самой большой торговой лавки в городе, попечитель обеих гимназий да к тому же ещё и тесть начальника городской полиции.
— Целую ручки, господин Маринеску, — хором говорят молодожёны.
— Здравствуйте, дети мои! — отвечает городской богатей и берёт Феличию под руку. Начинается литургия. Батюшка Ион читает молитву, хор поёт «Многую лету».
В храме было многолюдно и душно, я не стал мучить себя и решил выйти на площадь подышать воздухом. У церковного крыльца сидел странного вида старик. Он не был похож на нищего, но я всё же подошёл и предложил ему лей.
— Спасибо, добрый человек, но это, право, лишнее. Оставь монету себе, чужестранец, тебе она больше пригодится. Меня и здесь сегодня неплохо накормят, а тебе придётся дальше идти.
— Простите, ради бога, если я чем-то обидел вас, но, может быть, вам этот лей пригодится завтра?
— Завтра? Не все ли дни одинаковы? Богослужение подходило к концу, и я вернулся в храм. Отец Ион начинал заключительную часть ритуала.
— Илие Доринеску, согласен ли ты взять в жёны Феличию Соаре и перед лицом Господа обещаешь ли ты любить её в радости и в горести, пока смерть не разлучит вас?
— Да, батюшка.
— Феличия Соаре, согласна ли ты взять в мужья Илие Доринеску и перед лицом Господа обещаешь ли ты любить его в радости и в горести, пока смерть не разлучит вас?
— Да, батюшка.
— А теперь скрепите брачный союз обручальными кольцами.
Вновь зазвонили колокола, гости повалили из храма на улицу.
— К дому Доринеску! К дому молодожёнов! — процессия двинулась в обратный путь. Всё та же перекличка маршей и плясовых, те же возгласы, здравицы и песни. Но теперь в глазах присутствующих появилась новая страсть. Все знают, что во дворе дома Доринеску уже накрыты столы и ждут угощения.
На угощения и правда не поскупились. Ещё с раннего утра были заготовлены аж четыре туши
