девице, потянул на себя ее лифчик, и тот сразу соскочил. Огромные соски, круглые, коричневые выделялись на светлой коже. Пальцы Ричарда с силой сжали податливую плоть.
— Привет, Дэн, — крикнул он мне.
Я не ответил.
— Я так и знал, что ты придешь, — продолжал он. — Негоже брату бросать брата.
— Я тебе не брат, и ты прекрасно это знаешь.
Он опрокинул девицу на спину и безо всякого стеснения пристроился сверху. Похоже, он был слегка не в себе, верно, накурился марихуаны или еще какого дерьма.
— Брат, брат, — произнес он.
Его подружка почти не двигалась. Она наклонила голову набок и закрыла лицо руками. Мне видны были блестящие капли пота у нее под мышками. Так или иначе, но злость моя утихла, и я почувствовал себя бесконечно усталым. Просто усталым и чуть-чуть нервным. Другая девица не двигалась и только постукивала по столу длинными тонкими пальцами.
Мой провожатый посмотрел на меня, пожал плечами и вышел. Было слышно, как он ходил взад и вперед по коридору.
Девица на диване начала посапывать от удовольствия, но Ричард вдруг приподнялся на руках и встал. Застегнувшись, он сел за стол. Девице не хватило, она явно хотела еще, и ее груди вздрагивали и ляжки елозили по грязной обивке.
— Что тебе надо? — спросил я у Ричарда.
Он вдруг показался мне настолько безобидным, что я уже с трудом верил в то, что его появление у меня в доме заставило меня мучиться, что я его испугался. Неужели с того самого дня я ищу другую квартиру? Из-за кого? Из-за этого тощего, изможденного метиса? Кто я, и кто он!
— Дай мне сто зеленых, — сказал наконец Ричард. — У меня нет ни гроша.
— Нет у меня ста долларов, — ответил я.
— Брат должен помогать брату. Сам Господь Бог пожелал, чтобы я тебя отыскал. И сестричку Шейлу тоже.
Я посмотрел на него в упор, я поймал его взгляд. Садист и подонок, он смотрел на меня исподлобья, на губах его блуждала легкая усмешка. Он вытер тыльной стороной руки пот со лба, потом воровато отвел глаза и стал разглядывать угол комнаты.
Я почувствовал, что опасность не миновала, но решимость оставила меня. Я колебался. Я вдруг спросил себя, не был ли мой разум слабее зова крови, не поколения ли моих чернокожих предков виной тому, что меня влечет непреодолимой силой к Ричарду, вопреки приобретенным за годы общения с белыми привычкам? Да нет же. Все это глупо, нелепо, невозможно. С белыми меня связывают тысячи нитей, словно вросших в мою плоть, — и все мои привычки, и легкость в обращении друг к другу, и то особое чувство «своего», которое я испытываю среди них. Я отношусь к белым — через Шейлу, через своего сына, который пойдет в колледж, получит хорошее образование и станет кем-нибудь, будет богатым и уважаемым, и у него будут черные слуги и собственный самолет.
— Слушай, Ричард, если я дам тебе сто долларов, ты обещаешь, что вернешься в Чикаго и оставишь меня в покое?
— Клянусь Богом, а он-то все слышит, — заявил Ричард, поднимаясь. — Только ненадолго мне этих ста долларов хватит.
— Я буду посылать тебе деньги каждый месяц, — выговорил я через силу.
Почему я жалел его? Я мог бы сейчас избавиться от него раз и навсегда. Я не понимал, что со мной происходит. Мне казалось, что я стою на краю бездны. И стоит времени сбиться со своего размеренного хода, как я потеряю равновесие.
— Сколько? — спросил Ричард.
Девица на диване замерла. Она смотрела на нас горящими глазами и подавала мне какие-то знаки.
Все те же размеренные шаги в коридоре.
— Я буду посылать тебе деньги, — сделав над собой усилие, повторил я.
Я пытался думать о чем-нибудь другом, мне просто необходимо было подумать о чем-нибудь другом.
— Я должен отдать пятьдесят долларов своему дружку, — сказал Ричард. — Из ста, так что мне останется совсем мало…
— Сходи за ним.
Он вышел и привел того типа.
— Ты сейчас же уберешься, — сказал я ему.
— Ладно, не умничай, — огрызнулся тот.
Я не хотел, чтобы ему было очень больно, но он пролетел метра два.
— Поднимайся, — скомандовал я.
Девчонки наблюдали за всем происходящим молча, и я слышал их возбужденное дыхание.
— Возьмешь эти двадцать долларов и уберешься, — сказал я ему, доставая деньги из кармана, — и если я еще хоть раз увижу твою рожу, то отделаю ее так, что ты сам себя не узнаешь.
— Давай деньги. Очень вы мне нужны — и ты, и он.
Он сунул деньги в карман и вышел. Я услышал его шаги на лестнице, потом все стихло.
Девчонка с дивана встала, она была абсолютно голая, и прикрыла дверь.
Потом она подошла к Ричарду и уселась на стол. Я ощущал острый теплый запах, исходивший от нее. Посмотрев на меня, она засмеялась.
Неужели сейчас я буду убивать Ричарда? Я посмотрел на девок, на худющего моего братца, на его хитрую физиономию. Запах женщины кружил мне голову, меня знобило. Я представил, как мои руки смыкаются на его худой жилистой шее и как вопят девицы. Естественно, я должен от него избавиться. Навсегда, а не отправлять его в Чикаго. Естественно. Но не сейчас. Не убивать же мне еще и девчонок.
— Сходи за виски, — сказал я той, которая была еще одета. — Как тебя звать?
— Энн, — ответила она.
— А меня Салли, — вставила другая. Она смотрела на меня снизу вверх, склонив голову на плечо и хихикая; ее крепкие ляжки немного плющились о край шероховатого стола, и капли пота стекали из подмышек на сильные бедра. Она чуть подвинулась. Теперь был виден низ ее живота с легким пушком вьющихся более темных, чем кожа, волос. Закрыв глаза, я буквально ощутил ее пухлый лобок в своей ладони и понял, что меня несет, что я проигрываю. Я попытался вновь думать о том, что меня ждет, о Шейле, о сыне, о конце всех своих надежд, но вид тонкошеего Ричарда с его немощными руками не мог заставить меня по-настоящему испугаться. Запах женщин, негритянок, казалось, шел отовсюду: его источали грязные стены, покрытые поблекшей, облупившейся краской, он поднимался от холодного, сырого пола, от старого дивана, он исходил от стола, от ног сидящей на нем девицы, от ее возбужденной, напрягшейся груди, от ее бедер, от ее выпуклого манящего треугольника, который я был готов раздавить, навалившись на него всем своим весом…
Ричард потянулся и грохнул локти на стол. Салли посмотрела на него с нежностью и запустила руку в его шевелюру. Пальцы у нее были длинные, ловкие, и я представил, как эти пальцы ласкают меня. Энн отправилась за виски, я дал ей пять долларов. Я ждал виски. Я глянул на Ричарда — его глаза были холодны и жестки. Он ждал не виски, он ждал денег.
Я то приходил в себя, то обо всем забывал. Охватившее меня возбуждение мешало мне сосредоточиться и думать о том, о чем я с ужасом думал все последние дни: чем грозит мне появление Ричарда. Страх перед тем, что может случиться, вспыхивал лишь на мгновение, и вновь мне виделись наши с Салли тела на потрепанном диване… Ричард выжидал.
Я подошел к столу. Мне было достаточно сделать одно-единственное движение, чтобы завладеть Салли.
Она сама сделала это движение. Соскочив со стола, она подошла вплотную ко мне и, завладев моей правой рукой, прижала ее к своей крепкой груди. Ричард не шелохнулся. Я услышал, как открылась дверь. Вошла Энн. Она заперла дверь на ключ и поставила на стол виски. Ричард схватил бутылку, поколебавшись, все же открыл ее и жадно припал к горлышку.
