ГЛАВА XXIV.
МЕСТО ЦУСИМСКОГО БОЯ В ИСТОРИИ РУССКОГО НАРОДА
Цусима — страшное слово для русского сознания.
«Зачем вспоминать это печальное событие — так тяжело переживать во второй раз выстраданное страдание?» — спрашивали автора одни знакомые.
«Писать о Цусиме — это значит наводить мысль лишний раз на виновников Цусимы», — возражали ему другие.
Не лучше ли забыть, не вспоминать, отслужить скромно панихиду по погибшим товарищам… «не делать из Голгофы русского флота бульварного романа». Таково было мнение, высказанное русским офицером в высоких чинах, которое является, наверно, причиной, почему эту тему избегали затрагивать офицеры Российского Императорского Флота, часть которых в многочисленных книгах, рассказах, статьях и заметках вспомнила о многих анекдотах, случившихся за долголетнюю их службу на флоте. Но бой, решивший судьбу войны и, увы, способствовавший подъёму революционного движения внутри страны и так или иначе сказавшийся на судьбе каждого из нас, — это запретная тема из-за своеобразно понимаемого чувства скорби по погибшим друзьям, по ушедшему укладу жизни.
Между тем, пока офицеры безмолвствовали, бывший матрос Новиков-Прибой не молчал. Его книга о «Цусиме» расходилась в десятках тысяч экземпляров. Для красного словца в ней Новиков не пожалел и отца. Коммунистическая власть недаром присудила ему за роман сталинскую премию. Что этой власти, чужой для русского народа, до того, что по почину Новикова русское имя топчется в грязь по всему миру? Для этой постылой власти важно, что одновременно поносится русская историческая власть. Она поощряет распространение гнусной лжи об адмирале Рожественском, которому ставится Новиковым в вину, что он не догадался, как Небогатов, забыть о присяге, о русской чести и что он не ушёл после первых потерь обратно с целью спасти корабли, не имеющие иного назначения, как только вести бой, и собственные жизни.
Не беда, если он покроет позором Андреевский флаг, тем скорее наступит падение монархии в России.
Благодаря этому роману, переведённому на многие иностранные языки, нет ничего удивительного, когда появляются в иностранной прессе такие словесные жемчужины, как приводимая ниже фраза, автором которой является видный американский журналист и военный писатель Гансон Балдуин:
«Плавание эскадры адмирала Рожественского из Балтийского моря до её разгрома у берегов Японии открыло столько примеров конфуза, косности и отсутствия морских качеств, что русский флот того времени стал мишенью насмешек моряков всего мира».
Американский адмирал Лейхи, личный морской советник президентов Рузвельта и Трумэна, не нашёл в своих воспоминаниях другой характеристики русских, как той, что они всегда были плохими моряками.
Вот к каким неожиданным результатам приводит тактика замалчивания. Возраст автора книги не позволил ему плавать и воевать на кораблях под Андреевским флагом, как только юношей. Этот возраст ему ставится в упрёк. Автор просит прощения за свой возраст и глубоко сожалеет, что никто другой из ныне здравствующих старших офицеров Императорского Флота не проявил инициативы и не пожертвовал своим временем, чтобы попытаться очистить память забытых героев от пыли и паутин, которые начали накапливаться на скупых рапортах об их бесстрашных подвигах.
Но, увы, Цусимский бой состоит не только из одних подвигов, рассказ о которых наполняет большую часть страниц этой книги. Были сделаны также ошибки. Были одиночные случаи недостойного поведения для звания офицера и матроса русского флота. Обойти эти случаи молчанием, как советовали мне некоторые благожелатели, невозможно уже потому, что тогда станет непонятной причина понесённого поражения. И нельзя написать правдивую книгу, вывернув способ писания романа Новиковым наизнанку. Последний собрал в своих книгах все сплетни и измышления, которые могли помочь ему облить грязью русский флот под императорской властью. Защищая этот флот, мы не можем следовать примеру Новикова и писать только о достойных поступках личного состава эскадры адмирала Рожественского и умолчать о недостойных.
Имена людей с разложившейся моралью названы Новиковым. В эту кучу Новиков смешал такого рыцаря без страха и упрёка, как адмирал Рожественский, и многих других лиц с безупречной репутацией. Автор старался очистить память этих лиц от поклепов, но нельзя этого сделать для всех. Мы не можем отречься от лиц, действительно оказавшихся клятвопреступниками и лишёнными элементарных воинских добродетелей. Умолчав об их существовании, мы только ослабляем моральный вес нашей защиты несправедливо оклеветанных лиц.
От оценки составных элементов следует перейти к целому.
Бой — это сумма действий отдельных участников сражения.
Морской бой — это большая картина-панорама, где каждый участвующий в баталии корабль заполняет своё место.
Обобщая описание боевых действий отдельных кораблей, мы приходим к результатам, которые являются специфической особенностью каждого сражения.
Русские были в Цусимском бою разбиты наголову. Мы не можем этот факт ни изъять из истории человечества, ни забыть о нём. Русская эскадра была значительно слабее японского флота. Победить русские не могли. Но они могли беззаветно биться и храбро умереть. Это русские моряки выполнили, дав всему миру непревзойдённый до того времени пример личного мужества в морском сражении. Нам за подвиги наших отцов и братьев, погибших в Цусимском бою, стыдиться нечего. Наоборот, их героическая гибель должна наполнить наши сердца гордостью и служить нам источником моральной силы. В русском народе живёт неиссякаемый родник сильного патриотизма, и героическое поведение личного состава Второй Тихоокеанской эскадры это лишний раз доказало.
Так биться, как бились русские люди в Цусиме и в Порт-Артуре, не сумели по прошествии четырёх десятков лет ни англичане, ни американцы. Сингапурская крепость, которая строилась в течение десятилетий, а не в течение десятков месяцев, и которая была достроена, продержалась под натиском японцев только 20 дней, а не почти 8 месяцев, как русские в недостроенном Порт-Артуре.
Вероломное нападение японцев на русский флот в Порт-Артуре было первым случаем нарушения международных правил и обычаев. Японцам удалось при первой атаке повредить три русских корабля, а остальные атаки уже были отбиты. Через 38 лет японцы повторили своё вероломное нападение на Пёрл- Харбор и, несмотря на опыт Порт-Артура, американцы далеко позади оставили русских в отношении халатности и неподготовленности к отражению атаки, в результате которой погиб весь Тихоокеанский флот Соединённых Штатов Америки.
Но американцам удалось в той же войне отомстить за свои первоначальные неуспехи. Они не поддались панике, не занялись самобичеванием и поиском виновников, не стали свергать своего правительства, а принялись строить новый флот и накапливать силы для новой схватки. В произошедшем 23–26 октября 1944 года у острова Лейте бою японцы были разбиты наголову. Но в этом бою японские моряки показали, что умеют так же геройски умирать под взрывами американских бомб и торпед, как умирали русские моряки под разрывами японских снарядов в Цусимском бою.
Критики действий адмирала Рожественского в Цусимском бою ставят ему в упрёк простоту оперативного замысла и непоколебимую решительность при осуществлении этой простой оперативной цели. В произошедшем через 39 лет бою у острова Лейте японцев нельзя упрекнуть в простоте оперативного замысла. Их план боя был сложен и хитёр. Состав японских морских сил — не чета эскадре адмирала Рожественского. И, несмотря на утончённый замысел и на большую силу их флота, японцы потерпели ещё более катастрофическое поражение, чем русские при Цусиме.
Одна из причин разгрома у о. Лейте в том, в чём нельзя упрекнуть Рожественского — в недостатке решимости у командующего японским флотом адмирала Курита. Когда он был на волосок от достижения цели боя — уничтожения американского десанта на острове Лейте и американской эскадры, составлявшей прикрытие десанта, когда ему оставалось только несколько часов пути, чтобы дойти до места высадки и потопить транспорта и американскую эскадру, которая осталась без снарядов, он вдруг заколебался, некоторое время простоял на месте, потерял драгоценное время и, вместо того чтобы достигнуть цели операции, которая была уже на ладони, вдруг повернул обратно и начал отступление, которое так
