100
101
102
Сам Лессинг не питал подобных иллюзий. Его последнее письмо Мозесу Мендельсону отразило его желания: 'наиболее краткий и надежный путь к европейской стране без христиан и без евреев'. Об отношении Лессинга к евреям см.:
103
См.:
104
105
106
107
Данное утверждение не относится, однако, к Мозесу Мендельсону, которому вряд ли были известны размышления Гердера, Гете, Шлейермахера и других представителей более молодого поколения. Мендельсона почитали за его уникальность. Его твердая приверженность своей еврейской религии делала для невозможным окончательный разрыв с еврейским народом, что было обычным делом для тех, кто ощущал себя 'частью угнетенного народа, который должен просить о доброй воле и защите у правящего народа' (см. его 'Письмо Лафатеру', 1770:
108
Пруссия, которую Лессинг описывал как 'наиболее порабощенную страну Европы', для Мендельсона была 'государством, где один из мудрейших князей, которые когда-либо правили людьми, способствовал расцвету искусств и наук, сделал свободу мысли в стране столь всеобщей, что ее благотворные последствия достигли даже низших обитателей его владений'. Такая смиренная удовлетворенность трогательна и удивительна, если вспомнить о том, что 'мудрейший князь' сделал чрезвычайно затруднительным для этого еврейского философа получение права на проживание в Берлине и в то время, когда его Munzjuden пользовались всеми привилегиями, он даже не предоставил ему постоянного статуса 'протекционируемого еврея'. Мендельсон осознавал также, что его, друга всей образованной Германии, обложат особым налогом — налогом на быка, ведомого на рынок, — если ему захочется посетить своего друга Лафатера в Лейпциге. Однако ему не приходило в голову сделать какие-либо политические выводы относительно возможности улучшить подобные условия (см. 'Письмо Лафатеру':
109
110
Получившему широкую известность памфлету Граттенауэра (