Строев хотел еще что-то сказать, но в этот момент Борька снова растянул меха и дурашливо заорал во всю глотку:
— Вот пуля просвистела, в грудь попа-а-ала мне-э-э!..
— Чего поешь, дурак, — Строев саданул его кулаком под ребро. — За такие песни в наше время знаешь, что было?
Борька не обиделся, снова заржал.
— Ладно, Василич, можно и другую. Специально для тебя.
И, перекрывая шум застолья, гармонист звучно запел:
— Ой тума-аны мои, растума-аны…
Что ни говори, а петь Борька умел. Голос у него был звучный и мелодичный. Песню подхватили:
— … Уходи-или в похо-од партиза-аны,
Уходи-или в поход на врага-а-а…
Егор и Настя вышли за калитку, где их поджидали двое мальчишек и девчонка. Один из мальчишек держал на сворке лохматого щенка. Егор познакомил Настю со своими друзьями.
— А это Пушок, — указал он на щенка.
— Настоящий охотничий пес, — с гордостью добавил Костя, владелец щенка.
— Да уж! — фыркнула Оксанка. — Он даже кур боится!
— Неправда, — обиделся Костя. — Он просто маленький еще.
— Какой он славный! — восхитилась Настя.
Она протянула было руку к щенку, но тот вдруг коротко тявкнул и щелкнул зубами. Настя отдернула руку. «Настоящий охотничий пес» поджал хвост и спрятался за ноги своего хозяина.
— Чего это с ним? — удивился Санек. — Такой добродушный всегда был.
— Не укусил? — заботливо спросил Егорка.
— Да нет, — ответила Настя. — Только испугал немного. А почему дядя Степан запретил к мельнице ходить? Что там?
— Водяной с русалками, — сказал Санек без тени улыбки. — Утащить могут.
— Ну да, так я и поверила, — кивнула Настя. — Нет, я серьезно, что там такое?
— У нас там вроде клуба своего, — пояснил Егор. — Иногда там собираемся. Это старая водяная мельница, она уже давно не работает. Только она за околицей, вечером туда ходить запрещают.
— Почему? — снова спросила Настя.
— Волки, — коротко ответил Егор.
— Но мы, вообще-то, как раз туда и собирались, — сообщил Санек. — Можешь с нами. Если не боишься, конечно.
Ребята выжидающе уставились на городскую девчонку. Уже темнело, надвигалась ночь и Насте совсем не улыбалось идти на какую-то заброшенную мельницу, где вокруг рыщут стаи голодных волков. Но гордая девчонка не могла допустить, чтобы эти деревенские считали ее трусихой.
— Идем, — решительно сказала Настя.
Ребята отправились в дальний конец села. До мельницы они дошли, когда уже совсем стемнело. В темноте Настя даже не могла толком разобрать, куда ее привели.
Поддерживая новую приятельницу под руку, Егор помог ей взобраться на крышу мельницы. Остальные последовали за ними. Ребята уселись рядком на самом краешке крыши.
Стояла тишина, лишь журчала речная вода да чуть поскрипывало колесо мельницы, давно застопоренное.
— Ну и чем вы тут занимаетесь? — спросила Настя.
— Просто сидим, разговариваем, на звезды смотрим, — беззаботно ответила Оксанка.
— И страшные истории рассказываем, — добавил Санек. — Только Костька боится их слушать. Такой же, как его собака.
— Неправда! — возмутился Костя.
— Настя, а ты знаешь какую-нибудь страшилку? — спросила Оксанка.
Настя пожала плечами.
— В лагере я их много слышала, но сейчас уже не помню. Да и не люблю я их слушать. Глупости все это, детство. Скажите лучше, почему село ваше Огневым называется? Пожары, что ли, часто были?
— Да нет, — Егор засмеялся. — Пожаров не было. Огонь тут вообще ни при чем. Наше село раньше немножко по-другому называлось, просто название со временем сократили и переделали. Мне дядя Степан рассказывал. Когда здесь люди впервые поселились, тут волков было очень много. По ночам из лесу со всех сторон их глаза светились. Потому и село назвали Волчий Огнь. А теперь просто Огнево. Но волков у нас до сих пор много. Для тех, кто в школу из других деревень ходит, даже интернат при школе организовали. Зимой они там всю неделю живут, только на выходные их домой отвозят. А иначе серые могут дорогой налететь.
— А мы сегодня тоже волка видели, — сообщила Настя. — Здоровенный такой. Я не разглядела, но папа говорит, что у него уши рыжие были.
— Да ну! — сразу оживился Костя. — А ты знаешь, что это волк-людоед?!
— Да уж не бреши! — фыркнула Оксанка. — Никого он не ел.
— Но мог бы, — не пожелал отказываться Костя от своих убеждений.
— Обычный волк, — сказал Егорка. — Просто большой очень и наглый. Да окрас необычный, приметный. Вот и плетут о нем небылицы, а ты подхватываешь.
В этот момент Пушок, сидевший у Кости на коленях, встрепенулся и затявкал куда-то в темноту. Оксанка ойкнула и испуганно прошептала:
— Смотрите.
Во тьме блеснули и погасли два огонька. Потом снова засветились, но уже ближе.
— Светлячки, — неуверенно произнес Саня, стараясь успокоить скорее себя, чем приятелей.
Но вот из-за облака выкатилась луна и осветила огромного зверя в нескольких шагах от мельницы. Волк стоял неподвижно и смотрел на ребят.
Настя машинально сжала руку Егора. Ей казалось, что зверь смотрит прямо ей в глаза.
— Это он, рыжеухий, — прошептал Костя.
— Много ты знаешь, — так же шепотом ответила Оксанка. — Когда это ты его ухи разглядеть успел?
— А кто еще подойдет так близко?
— Эй! Пошел прочь! — крикнул Егорка.
Ребята присоединились к нему, пытаясь криками прогнать непрошенного лесного гостя. Волк даже не шевельнулся. Насте казалось, что зверь по-прежнему смотрит ей в глаза.
Наконец, волк попятился, потом развернулся и потрусил к лесу.
— Идем! — поднял всех Егорка. — Быстрее возвращаемся!
— А если вернется? — с опаской спросила Настя.
— Не вернется. А если что, нас много, все равно не кинется.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Семейство Сиверцевых влилось в общество огневцев, скоро об их переезде перестали судачить. Сам Сиверцев бывал дома не часто, а когда возвращался из рейсов, занимался ремонтом второго этажа своего старого дома. Его жена с утра до вечера проводила время в школе. Стараниями новой учительницы «оболтусы» и «лоботрясы», как называла их Мария Федоровна, подтянулись и с успехом перешли в следующий класс.
Настя оказалась предоставлена самой себе. Целыми днями она где-то пропадала с ребятами, своими новыми друзьями. В основном они проводили все время на мельнице, купались, загорали. Саня даже научил Настю рыбачить.
Вот и в этот день ребята собрались на мельнице. Оксанка прибежала последней. Еще издали она
