колодцу среди пасущихся табунов опытный взгляд бывшего итальянца опознал небольшие группки тонконогих арабских скакунов – лошадей, каждая из которых стоила не меньше среднего кочевья вместе со всеми обитателями и их скотом!
Но мало того – у брода через Кахку они наткнулись на полтора десятка двугорбых верблюдов, с удовольствием сжевывающих тонкие ветки прибрежного кустарника.
Это могло означать только одно: здесь уже появились родовитые османские бей, могущие себе позволить поездки на золотых конях, имея серебряных в поводу, здесь уже обосновались сельджуки, более привычные к атакам верхом на верблюдах, нежели на конях.
Кароки-мурза посерел лицом, осознав простую истину: если создание русским глиняного человека видели больше сотни человек, то среди них наверняка найдется пара десятков, кто догадается сообщить про это своим высокопоставленным знакомым в надежде на возможное покровительство. А из тех несколько беев с той же целью пошлют весточку в Стамбул... Дальше началась обратная волна: расползлись слухи, в которые кто-то поверил, а кто-то нет – но даже самый последний идиот осознал, что сулит завоевание уже показавшей силу Московии, дотягивающейся своими землями до самых северных морей, и захотел принять участие в походе.
По звенящему льду сотни Кароки-мурзы пересекли Кахку и помчались дальше по изрытому бесчисленными табунами снегу. И мурза не раз хвалил себя и мудрого Аллаха за то, что догадался взять с собой сено во вьючных сетках, перекинутых через спины заводных лошадей вместе торбами с зерном.
Хотя, если пасущиеся здесь кони еще не сдохли – об этом догадались и прочие бей. Учитывая то, сколько сена и зерна понадобится этим скаковым полчищам, сколько припаса нукеры вывезли с собой из Крыма – им летом там наверняка случится голод.
Немного легче на душе наместника Балык-Каи стало только тогда, когда он увидел, что ставка Гирей-бея плотно обложена постами нукеров самого Девлета и умницы Алги-мурзы, и никаких чужаков там нет. На радостях он отдал приведенные тысячи под руку уже знающего местные порядки мурзы, а сам, умывшись у колодца и вознеся молитву, вошел в шатер русского.
Тот, в новенькой кирасе и темных шароварах, сидел на густом ковре и разговаривал с молодой татаркой, на голове которой почему-то почти не росли волосы. Увидев гостя, он порывисто вскочил, ринулся к нему:
– Едрическая сила, хоть одно приятное лицо!
Кароки-мурза облегченно вздохнул и с достоинством кивнул хозяину.
– Я тоже рад тебя...
– Чему тут радоваться?! – подскочив к нему почти вплотную, русский брызгал слюной, тряс кулаками и иногда хватался за эфес меча. – Чему? Они стоят, турок. Ты понимаешь, эти вислоухие бараны, эти желтозадые ослы стоят на месте, не двигаясь ни на один шаг! Ты помнишь, о чем мы говорили, турок? Набег каждую осень и каждую весну! Сейчас уже конец апреля, начало мая. Русские уже пахать начинают!!! А татары стоят! Стоят, сто тысяч шипов китайской розы им в задницы!
– Что говорит Девлет-Гирей?
– А что может говорить этот гоблин с волосатыми ушами? Что они стоят! Можно подумать, я сам этого не вижу!
– У Девлет-Гирея волосатые уши? – удивился Кароки-мурза.
Русский злобно сплюнул:
– Пошли, сам посмотришь.
– Кумысу попейте с дороги, господин, – подошла татарка с кувшином и пиалой.
– Некогда нам, ведьма!
– Это тебе некогда, ифрит, – небрежно ответила женщина. – А досточтимый бей с дороги устал и проголодался.
Русский заиграл желваками и... смолчал!
“Ото!” – только и выдохнул мысленно османский чиновник, принимая чашу. То, что он видел, настолько отличалось от прежних его воспоминаний о безумном иноземце, что он просто не поверил своим глазам. Не бьет, не ругается, не режет. Молчит...
Кароки-мурза сделал себе мысленную засечку и присмотрелся к женщине повнимательней. Гнедые волосы длиной в три пальца, курносая, черные брови, зеленые глаза с черными лучиками и несколькими темными точечками в каждом. Да она, похоже, и не ногайка вовсе? И на итальянку непохожа.
– Благодарю тебя, красавица, – кивнул мурза, когда она наполнила пиалу.
Пожалуй, стоит сделать женщине русского какой-нибудь подарок. Просто так. Чтобы знала, насколько хороший человек Кароки-мурза и при случае обязательно напомнила бы об этом своему господину.
Допив, он с благодарной улыбкой вернул пиалу, а затем следом за русским устремился к шатру бея.
Девлет сидел на обычном для хозяина шатра возвышении рядом с кучкой серого пересохшего кизяка; брал из нее по одному шарику и кидал в огонь. Получалось неплохо – пламя поднималось довольно высоко и давало достаточно тепла для обширного помещения.
– Это вы, досточтимый Кароки-мурза? – поднял голову он. – Садитесь, погрейтесь у огня. И Гирей ловко метнул в очаг еще катышек.
– Почему твое войско стоит на месте, бей? – оглянувшись на русского, задал прямой вопрос османский чиновник.
– Ногайцы не идут вперед. Ждут, пока высохнет степь.
– Но ведь ты клялся, что станешь вместе с Магистром совершать набеги каждую весну и осень, во время посевной!
– Я так и сделал. – Татарин вздохнул, и в глазах его засветилась такая тоска, что у мурзы пропало всякое желание его попрекать. – В первую весну я собрал отряды в мелких родах, и они, как ни кривились, подчинялись и продрались через грязь к русским границам. Осенью я призвал уже Мансуровских и Meреевских ногайцев. Им время похода не понравилось, они пошли. Потому, что зимой было бы еще хуже, откладывать набег на целый год они пожадничали.
– Ну, и что? – Кароки-мурза присел у огня и протянул к нему ладони.
– Теперь ногайцы поняли, что в Московии мы наверняка соберем богатую добычу, и примчались сами. Они просто не допускают мелких мурз ко мне в ставку, боясь упустить даже клочок добычи, что выпадет на их долю. Вокруг нас, – Гирей развел руками, – стоят Шириновы, Барыновы, Аргиновы, Седжеутовы рода, пригнавшие по десять тысяч сабель. Отданные мне роды привели еще пятнадцать тысяч. Мне поклялись в преданности и послушании, наверное, не меньше двадцати неизвестных мне беев, приведших по пятьсот, шестьсот, тысяче всадников. Вы не поверите, досточтимый мурза, но когда три года назад мой дядюшка Сахыб по приказу великого султана Сулеймана, да продлит Аллах его годы, собрал всех воинов Крымского ханства и повел их на помощь Казани, у него в войске оказалось всего тридцать тысяч воинов. А у меня уже сейчас вдвое больше! И они все продолжают и продолжают подходить.
– Так почему ты не отправишь их на Московию?
– Великие родовитые бей умно кивают головами, слушая мой приказ, потом говорят, что степь еще не просохла, и остаются стоять на месте...
Девлет-Гирей говорил размеренно и спокойно – и за этим спокойствием чувствовалось, что остались позади и крики, и злость, и бешенство бессилия. Он устал добиваться повиновения. Повиновения от тех, кто считал себя умнее и родовитее его. Смешно – бею поклялись в послушании больше шестидесяти тысяч человек! Но командовать он по-прежнему может только двумя сотнями своих телохранителей.
– Сколько воинов ты повел в первый набег? – поинтересовался Кароки-мурза.
– Пять тысяч нукеров, – вздохнул Девлет-Гирей.
– У меня с собой три с половиной тысячи, – сообщил гость. – Еще три сотни сабель здесь. Получается, четыре тысячи. Местные бей не посмеют заступить дорогу отряду султанского наместника. Значит, мы можем выступать, не спрашивая ничьего совета. А дальше... Если хотят – пусть присоединяются к нам. Не хотят – пусть остаются.
– Не останутся, – злорадно улыбнулся Девлет и покосился на Менги-нукера. Хотя никто и не произносил этого вслух, но все прекрасно знали, что станет главным оружием в новом набеге.
Глава 6
Земство
