отказать.
– В таком случае, ловлю вас на слове, – произнес Бийо, в чьей голове, кажется, родился какой-то новый план.
– Черт возьми, вы собираетесь еще о чем-то просить меня?
– Да. Знакомы вы с комендантом Бастилии?
– С господином де Лоне?
– Я не знаю его имени.
– Его имя господин де Лоне.
– Отлично. Знакомы вы с господином де Лоне?
– Он мой друг.
– Значит, вы не хотите, чтобы с ним стряслась беда?
– Разумеется, я этого не хочу!
– Ну вот! Чтобы с ним не стряслось беды, он должен добровольно отдать мне Бастилию или хотя бы доктора Жильбера.
– Не надеетесь же вы, что мои уговоры заставят его отдать в ваши руки узника или крепость?
– Это уж мое дело; я прошу у вас только письма к нему.
– Дражайший господин Бийо, предупреждаю вас, что если вы и войдете в Бастилию, то один, без овиты.
– Прекрасно!
– Предупреждаю вас также, что, войдя туда без свиты, вы, возможно, оттуда не выйдете.
– Замечательно!
– Я дам вам пропуск в Бастилию.
– Этого я и хочу – Но у меня есть еще одно условие.
– Какое?
– Что вы не явитесь ко мне за пропуском на Луну. Предупреждаю вас, что в тех краях у меня знакомых нет.
– Флессель! Флессель! – глухо произнес чей-то голос за спиной у купеческого старшины. – Если ты будешь no-прежнему вести двойную игру, улыбаясь и аристократам и народу, ты не сегодня-завтра выпишешь себе пропуск в те края, откуда никто не возвращается.
Флессель вздрогнул.
– Кто говорит со мной? – спросил он, оборачиваясь.
– Это я, Марат.
– Марат-философ, Марат-врач! – воскликнул Бийо.
– Он самый, – ответил тот же голос.
– Да, Марат-философ, Марат-врач, который хорошо бы сделал, занявшись лечением безумцев, – у него не было бы отбоя от пациентов, – сказал Флессель.
– Господин де Флессель, – ответил мрачный собеседник купеческого старшины, – этот отважный гражданин просит у вас пропуск к господину де Лоне. Замечу вам, что вы заставляете ждать не только его, но и три тысячи его спутников.
– Хорошо, сударь, он его получит. Флессель подошел к стогу, поднес одну руку ко лбу, а другой схватил перо и быстро начертал несколько строк.
– Вот ваш пропуск, – сказал он, отдавая бумагу Бийо.
– Прочтите, – сказал Марат.
– Я не умею читать, – отвечал Бийо.
– Тогда дайте мне, я прочту.
Бийо протянул бумагу Марату. Она гласила:
– Ладно, – сказал Бийо, – сойдет.
– Вы полагаете, что такого пропуска вам довольно? – спросил Марат.
– Разумеется.
– Постойте; господин старшина прибавит к письму постскриптум, благодаря которому пропуск станет много лучше.
С этими словами Марат подошел к Флесселю, который стоял, опершись на стол, и презрительно смотрел на двух людей, с которыми имел дело до сих пор, и на третьего, полуголого, который только что возник в дверях и встал там, опираясь на мушкетон.
Этот третий был Питу, который всюду следовал за фермером и готов был выполнить любое его приказание.
– Сударь, – обратился Марат к Флесселю, – я вам скажу, какой постскриптум вам следует прибавить к пропуску, чтобы его улучшить.
– Диктуйте, господин Марат.
Марат положил бумагу на стол и, указав пальцем место, где нужно поместить постскриптум, продиктовал:
«Я вверяю жизнь гражданина Бийо, направляющегося к вам в качестве парламентария, вашей чести».
Флессель кинул на Марата взгляд, в котором ясно читалось желание скорее размозжить голову этому невзрачному субъекту, чем выполнить то, о чем он просит.
– Вы колеблетесь, сударь? – спросил Марат.
– Нет, – отвечал Флессель, – ибо в конечном счете ваша просьба справедлива.
И он приписал требуемый постскриптум.
– Однако, господа, – сказал он, – заметьте себе, что я не ручаюсь за судьбу господина Бийо.
– Зато я за нее ручаюсь, – сказал Марат, забирая у купеческого старшины бумагу, – ибо залог его свободы – ваша свобода, залог его жизни – ваша жизнь. Держите ваш пропуск, отважный господин Бийо.
– Лабри! – крикнул г-н де Флессель. – Лабри! Вошел лакей в парадной ливрее.
– Карету мне! – приказал Флессель.
– Карета ждет ваше сиятельство во дворе.
– Пойдемте, господа, – сказал старшина. – Вам больше ничего не угодно?
– Нет, – ответили в один голос Бийо и Марат.
– Пропустить его? – спросил Питу.
– Друг мой, – сказал Флессель, – осмелюсь заметить, что для несения караула у моих дверей вы одеты чересчур легкомысленно. Если вы намерены здесь остаться, прикройте, прошу вас, грудь патронташем, а спиной прислонитесь к стене.
– Пропустить его? – повторил Питу, глядя на г-на де Флесселя с видом, показывающим, что остроумие купеческого старшины оставило его совершенно равнодушным.
– Пропусти, – сказал Бийо. Питу освободил проход.
– Быть может, вы напрасно отпускаете этого человека, – сказал Марат, – следовало бы оставить его заложником; впрочем, тревожиться не о чем, я его из-под земли достану.
– Лабри, – сказал старшина, садясь в карету, – здесь, нынче будут раздавать порох. Я не хочу присутствовать при взрыве ратуши. Трогай, Лабри, трогай!
