Карета покатилась к воротам и выехала на площадь, где уже начинали роптать четыре или пять тысяч парижан.
Флессель испугался, как бы толпа не истолковала его отъезд как бегство.
Он по пояс высунулся в окно.
– В Национальное собрание, – приказал он кучеру. Толпа в ответ разразилась бешеными аплодисментами. Марат и Бийо слышали последние слова Флесселя с балкона.
– Даю голову на отсечение, что он едет не в Собрание, а к королю, – сказал Марат.
– Вернуть его? – спросил Бийо.
– Нет, – отвечал Марат со своей отвратительной усмешкой. – Будьте покойны, как бы он ни поспешал, мы его опередим. А теперь займемся порохом!
– Займемся порохом! – согласился Бийо.
И они вместе с Питу двинулись по лестнице вниз.
Глава 15.
ГОСПОДИН ДЕ ЛОНЕ, КОМЕНДАНТ БАСТИЛИИ
Господин де Флессель говорил правду: подвалы ратуши были полны пороха.
Освещая себе дорогу лампой, Марат и Бийо вошли в первый подвал; лампу они подвесили к потолку.
Питу остался караулить у входа.
Порох хранился в бочонках примерно по двадцать ливров в каждом Люди выстроились на лестнице и стали передавать эти бочонки по цепочке.
Сначала поднялась суматоха. Неизвестно было, хватит ли пороха на всех, и каждый спешил скорее получить свою долю. Но командиры, назначенные Бийо, сумели навести порядок, и дело пошло веселее.
Каждому гражданину досталось по пол-ливра пороха – этого количества должно было хватить на тридцать – сорок выстрелов.
Но когда все оказались при порохе, выяснилось, что очень мало у кого есть ружья; вооружены были самое большее пятьсот человек.
Раздача пороха еще продолжалась, когда часть разъяренной толпы, требовавшей ружей, ворвалась в залу, где шло заседание выборщиков, обсуждавших, как только что узнал Бийо от привратника, организацию Национальной гвардии. Они как раз постановили, что гвардия эта должна состоять из сорока восьми тысяч человек. Гвардия существовала пока только на бумаге, но уже шли споры о том, кто будет ею командовать.
Народ заполонил Ратушу в тот момент, когда споры эти были в самом разгаре. Народ сам превратил себя в гвардию. Он рвался в бой. Ему недоставало только оружия.
Тут раздался стук колес: к Ратуше подкатила карета. Это возвращался купеческий старшина: ему не дали проехать, хотя он предъявил приказ короля, призывающий его в Версаль, и силой вернули в Ратушу.
– Оружия! Оружия! – требовали от него со всех сторон.
– У меня оружия нет, – сказал Флессель, – но оно, должно быть, есть в Арсенале. Ответом был крик:
– В Арсенал! В Арсенал!
И толпа, состоящая из пяти или шести тысяч человек, хлынула на Гревскую набережную.
Арсенал, однако, был пуст.
С гневными криками народ возвратился в Ратушу.
У старшины оружия не было, а точнее, он не хотел его давать. Парижане не отступали, и ему пришло на мысль послать их в Картезианский монастырь.
Картезианцы отперли ворота, но, несмотря на самые тщательные поиски, мятежники не обнаружили у них ни единого пистолета.
Между тем Флессель, узнав, что Бийо и Марат еще не покинули подвалов Ратуши, предложил послать депутацию выборщиков к де Лоне с просьбой убрать пушки.
Пушки эти, высовывавшиеся из бойниц, служили предметом величайшего возмущения толпы. Флессель надеялся, что если их уберут, народ успокоится и не станет требовать большего Депутация только что отбыла, как возвратилась назад разъяренная толпа, отправленная Флесселем к картезианцам Услышав гневные крики, Бийо и Марат вышли во двор.
Флессель, стоя на нижнем балконе, пытался урезонить народ. Он предлагал принять декрет, предписывающий округам выковать пятьдесят тысяч пик.
Народ был уже готов согласиться.
– Положительно, этот человек – предатель, – сказал Марат.
И, обернувшись к Бийо, добавил: «Ступайте в Бастилию и сделайте то, что собирались Через час я пришлю к вам двадцать тысяч человек с ружьями».
Бийо с самого начала проникся огромным доверием к этому человеку, чья слава была так велика, что дошла и до Виллер-Котре Он даже не спросил, откуда Марат возьмет столько ружей. В толпе он разглядел аббата, который, разделяя Всеобщее воодушевление, кричал вместе с остальными парижанами: «На Бастилию!» Бийо не любил аббатов, но этот ему понравился. Он поручил ему раздавать порох; бравый аббат согласился.
Тем временем Марат взобрался на каменную тумбу. Кругом стоял ужасающий шум.
– Тихо! – произнес он. – Я – Марат и хочу кое-что сказать вам.
Все до одного замолчали, словно по мановению волшебной палочки, и впились глазами в оратора.
– Вам нужно оружие? – спросил Марат.
– Да, да! – ответили тысячи голосов.
– Чтобы взять Бастилию?
– Да, да, да!
– Прекрасно! В таком случае идите за мной, и вы его получите.
– Где же?
– В Доме инвалидов, там хранится двадцать пять тысяч ружей.
– В Дом инвалидов! В Дом инвалидов! В Дом инвалидов! – закричали все хором.
– А вы, – обратился Марат к Бийо и только что подошедшему к нему Питу, – пойдете в Бастилию. Да, постойте: может случиться, что до прихода моих людей вам потребуется помощь.
– В самом деле, – согласился Бийо, – это возможно. Марат вырвал листок из маленького блокнота, написал карандашом два слова: «Посланец Марата» и поставил свою подпись.
– Что же мне делать с этой запиской, на которой нет ни имени, ни адреса? – удивился Бийо.
– Адреса у того, к кому я вас посылаю, нет, а имя его известно всем. Справьтесь у первого попавшегося вам рабочего о Гоншоне, простонародном Мирабо.
– Запомни, Питу: Гоншон.
– Гоншон, или Gonchonius, – повторил Питу, – я запомню.
– К Инвалидам! К Инвалидам! – все яростнее и яростнее ревела толпа.
– Итак, ступай, – сказал Марат Бийо, – и да поможет тебе гений свободы!
