Эрминия.
Барон рассказал:
— Мой отец был флорентийцем, и ему пришлось покинуть свое отечество. Поэтому мне надо было во Флоренции приводить в порядок семейные дела. Когда я туда ехал, я свел удивительное знакомство в Апеннинах с отшельником, которого звали Донато. Он хорошо знал Ринальдини и много мне о нем рассказывал. Эти сведения очень и очень, не стану этого отрицать, расположили меня к атаману разбойников. Я даже желал с ним познакомиться, если бы мог увидеть его одного, без его соратников… Здесь, поблизости, его будто бы видели, но в мои владения он не забредал.
После обеда разговор зашел о госте, которого здесь ждали, и прежде еще, чем Ринальдо узнал имя ожидаемого гостя, тот сам вошел в комнату. Это был маркиз Реали. В замешательстве он сделал шаг назад, но тут же взял себя в руки, подошел к Ринальдо и сказал:
— Вот мы где встретились.
— Господа знакомы? — спросил барон.
— Да, — ответил, улыбаясь, маркиз и завел разговор с дамами.
Барон пристально посмотрел на мнимого рыцаря Остиала, тот был несколько смущен.
Маркиз поздравил Эрминию с освобождением и рассказал, что маркиз Ломаньери покинул остров.
— Это была, — продолжал маркиз, — действительно затея, которая дорого обойдется маркизу Ломаньери. Он, говорят, отправился в Турин, дабы там просить у короля пощады.
— Мои извещения дойдут до короля раньше, чем прибудет он. Я требую удовлетворения и надеюсь его получить, — сказал барон.
Эрминия вставила:
— Без храброй помощи этого господина, которого вы знаете…
— Этого господина? — переспросил маркиз.
— …эта ужасная затея наверняка увенчалась бы успехом.
— О, она не могла бы увенчаться успехом! Небеса всегда держат под защитой красоту и добродетель, — возразил маркиз.
Он подошел к окну. Ринальдо быстро шагнул к нему. Дамы отошли. Но глаза Эрминии были прикованы к разговаривающим. Барон задумался.
— Господин маркиз! — сказал Ринальдо. — Вы меня знаете, вам известно, кто я. Здесь меня знают как спасителя дочери барона и называют рыцарем Остиала. В вашей власти открыть им мое истинное имя. Я не имею ничего против этого, поскольку хотел сам сделать это при отъезде. Но то, что я сделал для барона, дает мне право на его благодарность. Вы же мне ничем не обязаны. Но я прошу вас не ставить нас всех в затруднительное положение. Мои люди здесь поблизости, и нужда могла бы заставить нас сделать то, о чем мы потом пожалеем.
— У меня есть обязанности по отношению к государству, — возразил маркиз, — которые я должен исполнять, если не хочу сам стать виновником. Самое малое, что я могу сделать, это сказать барону, кто его гость.
— Стало быть, вы хотите поставить его в затруднительное положение?
— А известны вам приказы правительства?
— Они предписывают вам арестовать меня?
— Именно так.
— А вы не опасаетесь за свою жизнь? Я не буду с вами шутить, если вы серьезно намерены так поступить. Вы падете первым.
— И вы осмеливаетесь мне это говорить? — вскричал маркиз и схватился за шпагу.
— Нужда заставляет меня так поступить!
К ним подошел барон.
— Надеюсь, — сказал он, — между вами не возникло недоразумение…
Маркиз тут же возразил:
— Никакого недоразумения! Мы знаем друг друга, и моя обязанность предписывает мне…
Ринальдо оборвал его:
— Что моя обязанность, поскольку дело зашло так далеко, мне предписывает, так это назвать вам мое настоящее имя.
— Вы ввели нас в заблуждение?
— Вы не рыцарь Остиала? — поспешно спросила Эрминия.
— Вы назвались фальшивым именем?
— Оно не первое. Но, возможно, последнее.
— Маркиз, я обязана этому человеку…
— Ну, незачем более прибегать к уверткам. Я — Ринальдини.
Дочь барона упала на диван, баронесса громко вскрикнула. Барон, пораженный, отступил назад.
— Маркиз! Вы оказали нам скверную услугу.
— А вам известны приказы правительства? — спросил маркиз. — Я их тоже знаю и знаю, что обязан делать.
— Делайте, что обязаны, — сказал Ринальдо.
— Маркиз! В какое же затруднительное положение ставите вы всех нас! Моя благодарность борется с обязанностью передать спасителя моей дочери властям, — сказал барон.
— Господин барон! Я только силой могу вывести вас из вашего затруднения. Я открываю это окно. Выстрел, и мои люди ворвутся в замок. Мою жизнь я продам за дорогую цену. Маркиз умрет, если хоть кто- нибудь ко мне приблизится. Страха я не знаю, а теперь нужда заставляет меня убивать! — ответил ему Ринальдо.
— Маркиз! Только вы можете нас всех спасти!
— Как могу я это сделать?
— Все остается между нами. Вы даете честное слово никогда не говорить об этом несчастном случае. Кто может нас продать?
— Дайте слово, маркиз! — взмолилась Эрминия.
Ринальдо вопрошающе взглянул на маркиза. Тот заявил, что даст слово, если Ринальдо тоже даст слово не мстить ему или его имениям.
— Он не будет этого делать! — заметила Эрминия.
— Я даю вам то, что вы требуете. Я никогда не буду мстить вам или вашим имениям, пока вы будете молчать, — сказал Ринальдо. — Но если вы захотите…
— Я еще никогда не нарушил своего слова. Все остается между нами, — торжественно заявил маркиз.
— Господин барон! Прикажите подать моего коня. Я уезжаю от вас с теплым чувством. Вы же помните, что говорили обо мне, еще не зная меня. Ах, что почувствовал я, когда услышал, что вы говорите! У атамана разбойников есть сердце, и он умеет быть благодарным. Всего доброго! Моя несчастная судьба гонит меня из всех прекрасных мест, от всего миролюбивого. Увы! Там, где пребывают прекрасные, благородные души, я могу быть только в мечтах. Но таким образом я всегда с вами. Пожалейте меня, но не проклинайте! Подарите мне, если смеете, вашу дружбу и прощайте!
Со слезами на глазах вышел Ринальдо из комнаты. За ним следовал барон.
В лесочке за замком стреляли. Показались драгуны.
— Правый флигель моего замка, — сказал барон, — пристроен к старому зданию, которое я по многим причинам не приказал снести. Туда я вас провожу. Там вы в безопасности. А я буду все разузнавать и позабочусь о вашем питании. Когда маркиз уедет, а солдаты покинут наши места, тогда вы сможете уехать.
Ринальдо поблагодарил барона и взглядом и пожатием руки и последовал за ним через двор. Они вошли в старое здание. Барон запер двери и вернулся к себе.
Маркиз, очень раздосадованный, повторил свое обещание и распрощался. Эрминия велела отнести себя в постель. Баронесса жаловалась на головную боль.
