Rinaldini, Centurio Latronum,
In Domine obdormivit,
In tumulo habitat,
In pace requiescat. Amen![18]
По этому поводу поднялся великий шум. Наместник приказал убрать плиту. Магистрат не пожелал, чтобы его расходы вылетели в трубу, и накрыл каменную плиту деревянной.
Тем временем раны Ринальдо зарубцевались. И в горах постепенно становилось опять оживленнее.
Однажды погожим утром Ринальдо вскинул свой двуствольный карабин на плечо и, переодетый егерем, спустился в долину.
У межевого знака вблизи одной из деревень сидел плачущий старик. Ринальдо заговорил с ним. Спросил у него, в чем дело. Старик запричитал:
— Ах, достопочтенный господин! Дело стало за немногим, но и этого немногого у меня нет.
— Говори!
— Я старый больной человек, у меня нет ни жены, ни детей. Домишко и садик — вот все мое богатство. Слишком слабый и бессильный, чтоб зарабатывать деньги, я одалживал у богатого соседа одну за другой небольшие суммы, на которые худо-бедно существовал, пока не прожил и домик и сад. Я надеялся, что до того Господь призовет меня к себе. Но он этого не сделал. Я еще живу, а у меня уже нет больше ничего за душой. Завтра домишко и мой садик судебным порядком передадут моему заимодавцу, и я не знаю, на какие деньги буду кормиться. Придется мне просить милостыню, а я на это не способен! Потому и плачу.
— Сколько должен ты соседу?
— К сожалению, двадцать дукатов. Несчастный я человек! И Господь не хочет взять меня к себе.
— Но хочет тебе помочь.
— Мне? Он не совершит для меня чуда.
— Он поможет тебе. Моими руками. Вот тридцать дукатов, заплати твоему заимодавцу. А на остальное живи с благодарностью к Господу и молись за меня.
Ринальдо вручил старику кошелек и поспешно удалился.
Не прошел он и сотни шагов, как увидел деревенскую девушку, которая спала, лежа на своей корзине. Он взял букет с ее груди и положил вместо него золотой. Девушка проснулась, вскочила и закричала:
— Мой букет! Мой букет!
— Я же за него заплатил, — сказал Ринальдо, показывая на золотой, который соскользнул со своего очаровательного постамента и лежал на земле.
— За этот букет я платы не приму. Я получила его в подарок и не продаю.
— Ну, если так, вот твой букет!
Он вернул ей букет, поднял золотой и сунул себе в карман. Девушка глянула на него и сказала:
— Если бы господин хотел мне угодить, так он отдал бы мне букет и оставил золотой.
— Я ничего не даю даром.
— Этот букет я продать не могу, но другой, который сама соберу, тот я могу отдать господину. Хотите?
— К такому подарку следует добавить поцелуй.
— Даром я ничего не дарю. Но если господин его оплатит, так получит поцелуй.
— За поцелуи я не плачу.
— Так у меня нет их, чтобы давать.
— Поцелуи получают всюду бесплатно.
— Но не у меня. Я или обмениваю свои на другие, или беру деньги.
— Так мы с тобой сделку не заключим!
— А кто вы, господин?
— Разве ты по моему виду этого не поняла?
— Вы сходствуете… с егерем. Но благородные господа часто так одеваются, если хотят сыграть с нами, крестьянскими девушками, свои шутки. При этом ничего хорошего не получается. Поднимите мне корзину на плечо, если хотите быть любезным!
— С большим удовольствием!
Он так и сделал. Девушка пошла к деревне. Ринальдо последовал за ней. Они говорили о том о сем, и девушка сказала ему, что завтра в их деревне базарный день и праздник.
— Это празднование именин святой Клаудии. Базар будет на большой площади, где стоит часовня. Там можно купить что душе угодно, и там я могла бы очень выгодно истратить ваши деньги.
— Ты найдешь меня завтра на базаре, — сказал в ответ Ринальдо, — и если будешь любезной и милой, я тебе что-нибудь куплю.
— Но лучше будет, если я смогу сама себе что-то купить. Мой суженый очень ревнив. Чужой человек не смеет ко мне подходить, этого он не терпит. Золотой же я могла найти…
Навстречу показались крестьяне. Ринальдо пожал девушке руку и ушел, сказав:
— Я держу слово!
Он пошел по дороге к лесочку, где взобрался на дуб и расположился в его густых ветвях отдохнуть.
Довольно громкий разговор разбудил его. Два по виду весьма отчаянных малых сидели под дубом.
— Итак… маркиз уплатил вперед? — спросил один из них.
— Половину, я же сказал тебе! Вот твоя доля. Другую половину мы получим, как только передадим ему его сокровище. Маркиз любит эту девушку, но получить ее другим способом не может, поэтому хочет, чтоб ее похитили. Завтра в деревне базар. Туда обычно приходит вся соседская знать, придет и та девица с матерью. Вечером, на обратном пути, они пройдут через этот лесок, вот тут мы ее и похитим.
— Будь я маркизом Ломаньери, я бы не стал похищать барышню.
— А он этого хочет. Она красива, ее отец, старый барон Моньерми, самый богатый во всей округе, вот… поэтому нам и стоит поусердствовать, чтоб выловить этакую рыбку из пруда.
— Ну и шумиха поднимется!
— Какое нам дело! За последствия отвечает маркиз.
— А что, если рядом с ее каретой будет скакать ее возлюбленный? Такие господа, особенно на глазах своих избранниц, обретают дьявольскую смелость!
— Тихо! Я слышу шаги.
Они вскочили и быстро ушли.
Мимо прошли несколько углежогов, они говорили о развлечениях на предстоящем базаре.
Когда они удалились, Ринальдо спустился с дуба и пошел к своим развалинам. В голове у него зародился план, особенно, кажется, хотел он приложить все силы к тому, чтобы спасти барышню и не допустить ее похищения.
Он вызвал к себе Лодовико и Санардо и завел с ними разговор о завтрашнем базаре.
— Базар этот, — считал Санардо, — нам посетить надо. Но для этого нужно отобрать самых осторожных из нас… Большинство могут идти туда как паломники, те приходят обычно во множестве. Другие наши будут углежогами, крестьянами, а двое-трое — цыганами. Для этого похода мы несколько человек обрядим в женское платье, тех, у кого самые ловкие пальцы.
— Я тоже кое-что замыслил, — сказал Ринальдо. — Ты, Лодовико, будешь держаться все время поблизости от меня. А оденешься ты как человек благородного звания, что и я сделаю. И раз уж Фьяметта меня каждодневно просит хоть раз взять ее с собой на какое-нибудь веселенькое дельце, так пусть сопровождает тебя в пажеском костюме.
— Ах, как хорошо! — воскликнула Фьяметта.
— Вы будете на конях, как и я, и хорошо вооружены… И посмотрим, если раздадутся выстрелы, не упадет ли паж с коня…
