— Я предлагаю остальным идти со мной. Наши жены и дети у Луиджино, — сказал Терлини.
— Я иду с Терлини, — согласился Марко. — Досадно, однако же, что нам придется оставить здесь Ринальдини без охраны.
— Со мной, — сказал Ринальдо, — остаются Лодовико и Неро. Не беспокойтесь! Мы скоро встретимся.
Терлини протянул Ринальдо руку и распрощался. Его примеру последовали Марко, Ромато, Беллионе и Манчато. Они взяли коней с собой, Ринальдо остался с Лодовико и Неро…
Молча поднялся Ринальдо на холм, на котором стояли развалины замка. Лодовико и Неро следовали за ним.
— Я вижу, — сказал Ринальдо, — чьи-то следы в траве. Будьте осторожны, держите ухо востро.
Они подошли к развалинам. При их приближении вверх взлетели птицы, но людей нигде видно не было.
Они вошли в большой круглый двор, увидели входы в замок, но без дверей, нашли винтовую лестницу, по которой стали подниматься. Лестница доходила до третьего этажа развалин. Ринальдо вышел на открытую галерею, со всех сторон окруженную лавровыми деревьями, чтобы осмотреть местность. Он увидел лес, из которого они вышли, налево — прекрасную долину, справа же — горы… Тут он — ах! — обнаружил знакомую ему местность.
— Лодовико! — позвал он. — Ты знаешь этот край, что справа? Видишь там замок?
— Еще бы, черт побери, это замок графини Мартаньо.
— Да, это замок Дианоры!
— Там нам жилось хорошо. Но оставаться дольше было нельзя!
— Да, Лодовико, так уж повелось, и так будет впредь! Мы не смеем оставаться там, где нам хорошо живется. Преследователи гонятся за нами по пятам. Лодовико, придется тебе пойти к замку. Разведать, что там и как…
— Я понял тебя, атаман, тебе не надо больше ничего говорить. Я оповещу тебя, как только что-нибудь узнаю. Прощай! Мы скоро увидимся…
Он поспешно ушел, а Ринальдо погрузился в глубокое раздумье, пока Неро своим сообщением, что обнаружил в лесу дом, не вернул его к действительности.
Ринальдо покинул развалины замка, Неро сопровождал его.
Они подъехали к открытой площадке, и примерно в десяти шагах от дома их остановил звон гитары и пение. Они прислушались, но ничего, кроме слов:
разобрать не смогли, это был рефрен каждого станса песенки.
— Здесь играют на гитаре и поют, — сказал Ринальдо. — Песня о любви. Значит, нам нечего опасаться. Где рука об руку ходят радость и любовь, не таится вероломство.
У дверей дома сидел человек в коричневом облачении отшельника; едва завидев неожиданных гостей, он отбросил гитару, шагнул вперед, остановился и воскликнул:
— Возможно ли? Не обманывают ли меня мои глаза? Ты ли это? Я опять вижу тебя?
— Этот голос… — молвил Ринальдо. — Милосердное небо! Ты ли это, Чинтио? Неужели и вправду это ты?
— А то кто же?! — воскликнул Чинтио и бросился в объятия Ринальдо.
— Да, черт побери! Это Чинтио! Гром и молния! — искренне обрадовался Неро и рассмеялся.
— Мое желание исполнилось, — сказал Чинтио, — мое горячее желание снова увидеть тебя. И вот я прижимаю тебя к груди, и сердце мое радостно бьется, приветствуя тебя, дорогой Ринальдо.
— Обнимайтесь сколько душе угодно, но потом и мне пожмите руку. Вы же меня узнаете, старый товарищ? — спросил Неро.
— Приветствую тебя тысячу раз, дорогой Неро!
— Я сердечно рад, что вы живы, что вы в добром здравии, поете и музицируете, — откликнулся Неро.
— Входите в мой дом! Звон бокалов отметит нашу радостную встречу!
— Черт побери! Это нам очень нужно, — сказал Неро. — Мы постились, как картезианцы. Если есть у вас что-то лакомое, так давайте сюда. Мы угостимся на славу. Вот досада, что Лодовико нет с нами. Ну, надеюсь, ему тоже кое-что перепадет…
Они сели за стол. Маслом, сыром и вином они угощались на славу. Наполняли и осушали бокалы сколько душе угодно. Завязалась беседа.
— Но как же ты сюда попал? В этот дом? Ты его сам построил? — спросил Ринальдо у Чинтио.
— Когда мне, — отвечал Чинтио, — в ту ночь убийств в Калабрии удалось удрать, я, раненный, бродил в горах, пока наконец не попал к старому доброму отшельнику, он взял меня к себе в скит и ухаживал за мной. Этому славному человеку я открылся, и он так долго меня увещевал, пока я не пообещал ему, что оставлю свое ремесло и уйду в монастырь. Не смейтесь. Так почти и случилось, я было уже всерьез решился. Мой благодетель дал мне письма в монастырь, и я пустился в дорогу…
— В своем воображении я вижу тебя в пути и в монастыре… — сказал Ринальдо.
— Но я туда не дошел.
— Так я и думал! — воскликнул Неро. — Да, наш брат… и монастырь! Вино и вода! Вот уж две вещи несовместимые!
— На мою беду, я встретил шестерых наших товарищей, которые тоже спаслись. Они проживали в горном убежище, потом приняли к себе еще пятерых, и все вместе продолжали свое дело под старой вывеской, — рассказывал Чинтио. — Я дал себя уговорить, остался с ними и не пошел в монастырь. Мы ушли в глубь страны и обосновались в горах Джираче. Здесь наш отряд скоро умножился, нас было уже опять двадцать шесть человек, когда я замыслил совершить набег на богатый монастырь. Однако нам пришлось худо. Не знаю, был ли предан огласке наш замысел или так угодно было случаю, но поблизости у монастыря оказались волонтеры. Нам устроили суровую встречу, а меня едва не схватили. Но мне и на этот раз повезло, я ускользнул и благодаря своему везению попал на барку, которая шла к Мальте. На ней я и отплыл. Когда мы причалили в Сицилии, я ушел и подался в глубь острова. Мне удалось найти несколько молодцов нашего склада, мы объединились, обосновались в лесу и занялись, но в меру, тем, чем мы прежде занимались во всю силу. Мы поднабрали порядочно деньжат, и тут мои молодцы потребовали дележа. Я согласился. Они распрощались со мной, сказали, что теперь у них хватает денег, чтобы заняться честным ремеслом, и оставили меня одного. Грошовый разбой мне надоел, я прилично оделся, принял вид путешественника. Но мое пристрастие к местам укромным, вполне понятное, все крепло — я обшарил их все, надеясь, что, быть может, найду там себе сотоварищей. Однажды мне повезло, я нашел два мешочка с золотыми монетами, и они конечно же не принадлежали какому-то бедняку, поскольку были скреплены печатью с большим гербом. Став владельцем этого сокровища, я решил удалиться на покой. Набросил на себя эту рясу и пошел в деревню, что в часе ходьбы отсюда. Там обратился к лесничему и сказал, что хочу вести жизнь отшельника.
Лесничий поведал мне, что его умерший барон за три года до смерти тоже стал отшельником ради удовольствия, он построил в лесу дом и жил там до конца своих дней. Его сын обосновался в городе, постоянно нуждается в деньгах и вне всяких сомнений продаст мне лесное жилище. Лесничий оказался прав: я купил у него дом. Вот так я заполучил это убежище.
— А как ты заполучил возлюбленную? — поинтересовался Ринальдо.
— Кто сказал тебе, что у меня есть возлюбленная?
— Твое пение.
— Ага! Оно меня выдало? Ну, ладно! Да, у меня есть возлюбленная, милая, хорошая девушка, она приносит мне молоко, хлеб, яйца, масло и другие продукты, приходит ко мне каждые три дня. Это дочь лесничего.
