Тут он прав. Счастливые, мы въехали в Новый год.
29
После Нового года у меня не было денег на продолжение ремонта. Так что и дома я осталась безработной.
Когда мы попросили Мерседес отсрочить плату за комнату, она заявила, что твердо рассчитывает на эти деньги. Если она своевременно их не получит, ей придется платить в своем банке драконовские пени. Но тут же согласилась на отсрочку, когда я пообещала возместить и пени тоже. Лучше уж платить Мерседес, чем доить моего отца.
Бенедикт дал мне денег на текущие расходы, но теперь за завтраком и ужином Нора изводила нас информацией о распродажах по сниженным ценам. Где-то салями была на тридцать пфеннигов дешевле, чем в супермаркете, куда я хожу; там сыр аж на пятьдесят пфеннигов дешевле; а масло всюду дешевле того, что покупаю я. Нора осуждающе смотрела на баснословно дорогое масло, намазывала его на хлеб и вздыхала:
— И все это из твоих денег.
Мне стало ясно, что я должна как можно скорее подыскать себе временную работу, хотя бы на один- два месяца.
Я просмотрела все газеты, не требуются ли где-нибудь дизайнеры по интерьеру. Ничего. Разумеется, ничего. Я с болью вспомнила о том, что дизайнер по интерьеру — это красивая, типично женская профессия, и поэтому считается особенно ненужной. В отличие от нее архитектор — типично мужская профессия, и поэтому законом предписывается не строить без архитектора ничего, что размерами превосходит скворечник. У нас в институте одна феминистка написала на стене: «Мир уродлив, потому что без архитектора не разрешается ничего построить. Он был бы прекраснее, если бы без дизайнера не разрешалось ничего обустроить». С одной стороны, я нашла это несколько преувеличенным, с другой — в общественном сознании мир действительно поделен на мужскую и женскую сферы. Мужчинам принадлежит внешний мир, женщинам — внутренний. Мужчины распоряжаются общественными учреждениями, женщины — обстановкой квартиры. Все, что относится к мужской сфере, — более высокая материя. А сейчас у меня не было места даже в своей собственной сфере. Я чувствовала себя никому не нужной.
Утром я поехала в город, облазила все строительные и хозяйственные фирмы и магазины, в надежде увидеть объявление «Срочно требуется дизайнер по интерьеру». Но лишь на двери дешевого супермаркета висело: «Требуется кассирша на почасовую работу», а у витрины гриль-бара был приклеен заляпанный жирными пятнами клочок бумаги: «Требуется женщина для разделки и жарки». В окошко я понаблюдала, как пожилая женщина снимала вилкой с вертела прижатых друг к другу жареных цыплят, делила их пополам или на крылышки и ножки и складывала в ящик-термос. Гадость! Что, если какой-нибудь коллега Бенедикта увидел бы меня за таким занятием, или, что еще хуже, Анжела? Это было бы убийственно для репутации Бенедикта, да и для моей.
Тем не менее я не могла оторвать взгляда от цыплят, потому что страшно проголодалась. Но полцыпленка в моей ситуации — непозволительная роскошь. Я позволила себе порцию картофеля во фритюре с большим количеством майонеза. Этим тоже можно наесться.
Я поехала домой, и тут повалил снег — впервые за эту зиму. Наш пригород превратился из серой унылой местности в скучное место. Снег прикрыл унылые коричневые крыши, а крохотные садики смотрелись как один большой белый сквер. Все было словно только что отремонтировано заново. Лишь въедливо скребущие снег лопаты нарушали иллюзию совершенства.
За несколько домов от нашего чистила снег какая-то женщина. Когда я увидела, что она примерно моего возраста, мое сердце подпрыгнуло: мне сразу захотелось познакомиться с соседкой.
— Добрый день! Хорош снежок, не правда ли? — радостно произнесла я и остановилась.
— Замечательный, Лара-Джой вне себя от радости, — сказала женщина и показала на ребенка чуть поменьше Сольвейг, сидевшего у обочины и собиравшего снег в кучки.
— Как ее зовут? — я не разобрала имя.
— Л-а-р-а — черточка — Д-ж-о-й. Джой — значит радость. Потому что моя малышка для меня — радость.
На Ларе-Джой была грязная ярко-красная курточка, ярко-зеленая шапочка с ярко-желтым помпоном и грязно-желтые варежки. Я наклонилась к ней:
— Привет, Лара-Джой, я Виола.
Она подняла голову. Из-под шапки выбивалась соломенная челка, а из маленького курносого носа тек сопливый ручей. Она посопела и сказала:
— Пливет.
— Какая очаровашка, — сказала я, — сколько ей лет?
Она выглядела как ребенок из рекламы детской одежды. Правда, у рекламных детей не бывает грязных курток и сопливых носов.
— По Ларе-Джой никогда не догадаешься, она так опережает своих сверстников, — ответила мать девочки и гордо улыбнулась. — А сколько лет твоему ребенку?
— У меня нет детей.
Уголки ее рта мгновенно опустились. Она испуганно посмотрела на меня, подошла к девочке и взяла ее на руки, словно испугавшись, что я, бездетная, захочу похитить Лару-Джой. Ребенок оставался абсолютно спокойным.
— У моей сестры тоже есть дочь, ей примерно столько же лет, — успокоила я ее.
— Ах вот как, — страх ушел из ее глаз. — Твоя сестра тоже живет здесь?
— Нет. — Она замужем?
Совсем в духе Аннабель я ответила:
— Конечно нет. Она же не такая дура, чтобы выходить замуж из-за ребенка.
Соседка посмотрела на меня крайне доброжелательно.
— Словом, у тебя есть опыт общения с детьми, которые растут без отца?
— Еще какой! — Я вдруг обрадовалась, что знаю Аннабель. Правда, тут же вспомнила, что Аннабель — моя сестра, а Сольвейг — порядочная дрянь. Однако решила похвастаться: — Моя сестра не знает даже имени отца ребенка.
Это произвело на соседку неизгладимое впечатление.
После профессиональной неудачи первой половины дня мне было приятно купаться в лучах славы моей сестры, и я снисходительно спросила:
— А ты знаешь отца своего ребенка?
— Знать-то знаю, но мы уже целую вечность не встречались. — Она поцеловала Лару-Джой в губы. А потом вдруг начала раскачиваться. Она стояла, широко расставив ноги, как писающий мужчина. Потом ее бедра задвигались быстрее, как у мужчины, занимающегося сексом. Мне было неудобно на нее смотреть. Опустив глаза, я водила ногой по снегу и рассказывала, что приехала сюда с другом всего несколько месяцев тому назад и скоро буду работать дизайнером по интерьеру.
— Какой ты знак? — неожиданно спросила соседка.
Я была так сбита с толку ее вопросом, что не сразу вспомнила:
— Близнец.
— Мы Львы, — ее улыбка не оставляла сомнений: учеными и многовековой практикой доказано, что рожденные под знаком Льва лучше любых дизайнеров по интерьеру. Ясно, что означал ее вопрос: все, что я рассказала о своей жизни, было не более чем компенсацией за неудачный знак.
Она еще быстрее задвигала бедрами.
— Я тоже начинала учиться, но к счастью, вовремя поняла, что вся эта вонючая теория ничего не дает.
Я только сказала:
