– Ты хочешь сказать, что дал ему команду охранять меня, как барана на выпасе? – несколько обескураженно уточнил я. – И ему по барабану – баран это или человек… Так, выходит?
– Виходыт, так, – добродушно улыбаясь, согласился мужлан – этакий здоровенный добрячок с руками штангиста и глазами профессионального убийцы. – Можишь встават: пастух уже нэ сипит – собак нэ будит тэбэ грызть! – он ласково ощерился, продемонстрировав кипенно-белые зубы.
– Наручники сними – я мирный, – попросил я. – Все равно после вашего дихлофоса еле двигаюсь – самостоятельно не встану.
– Пизьдищь, дарагой, – мужлан опять широко улыбнулся. – Вставай – гаварыт пайдем. Зелимхан тэбэ жидет.
– Я тебе говорю – слаб я, не могу встать! – уперся я. – Сними наручники и помоги мне подняться. Сами затравили какой-то херней, а теперь… Э-э, ты чего это?!
Мужлан, не переставая скалиться, выхватил вдруг из странной кобуры здоровенный «кольт» и оглушительно бухнул три раза, целясь мне между ног. Пули впились в пол впритирочку с детородным органом – не заметив как, я мгновенно вскочил и метнулся в дальний угол комнаты.
– Маладэць, бляд! – похвалил мужлан, пряча «кольт» в кобуру. – А гаварыл – слабый. Настоящый дьжигит! Пайдем, – он развернулся и шагнул в дверной проем.
– Никуда не пойду, – накуксился я и раздраженно выдал целый монолог:
– Я вам нужнее, чем вы мне, – вот и пляшите теперь на цырлах. Теперь вы меня будете в жопу целовать, пока не получите то, что хотите. Иди, передай Зелимхану, что я не потерплю, чтобы какой-то охранник скуки ради чесал мне яйца пулями. Пусть сам сюда идет. А тебя за плохие манеры высекут на площади – это я тебе железно гарантирую. Давай-давай, топай!
Мужлан перестал улыбаться, шагнул ко мне, ухватил за шиворот и в три приема выволок за порог – мощь у него в ручищах была просто неимоверная.
На улице стоял туман – далее чем за сто метров ничего рассмотреть было нельзя. А в радиусе ста метров находились типовые горские постройки из самана и камня – забора вокруг моего временного прибежища я не обнаружил, дверь выходила сразу на безлюдную сельскую улицу. Впрочем, не настолько уж и безлюдную: неподалеку на лавке примостились трое здоровенных камуфляжных парней с автоматами и с любопытством наблюдали за нашими телодвижениями.
– Я нэ охранык, – сообщил мужлан, подтащив меня к ка-муфляжным – те моментально вскочили и изобразили стойку «смирно». – Мэнэ завут Рашид. – Подтолкнув меня к парням, он скомандовал по- чеченски:
– Наручники снимите, – что было незамедлительно исполнено.
– Очень приятно, Рашид, – пробормотал я, с удовольствием растирая затекшие запястья. – Я рад, что ты такой понятливый. Возможно, и пороть тебя не будем – если исправишься. Насчет – где мы, можешь не распространяться, – я с некоторым сомнением оглянулся – что-то в расположении построек мне показалось неуловимо знакомым. Если бы не туман, я бы с уверенностью сказал, что это за населенный пункт, благо изучил тутошнюю географию не хуже самих местных жителей. Но это наверняка Старый Мачкой – логово Зелимхана, его родовое село, где его слово является законом для каждого обитателя. Я бы, например, такого ценного пленника не потащил никуда, кроме как в такое вот надежное место… – Старый Мачкой, да? – Уточнил я на всякий случай.
– Нэт, дарагой, – это нэ старий, нэ новий Мачкой! – серьезно глядя на меня, сообщил мужлан и вдруг начал разминать кисти. – Зелимхан сказал, что ты – волк. Можищь хот пьят самих силных воинов рукам парват, хот десят. Я буду с табой дратса, пасматру – правилна сказал Зелимхан или нэт.
– Ты не прав, Рашид, – лениво запротестовал я-в нынешнем состоянии драться мне совсем не хотелось, особливо с таким вот могучим мужланом. Не буду драться – сяду на землю и всех делов. В честном поединке горцы не бьют сдавшегося врага – таков закон. – Я же сказал – слабый я сейчас! Прибьешь меня, потом будешь перед Зелимханом отвечать. И кстати, если это не Старый Мачкой, то что это?
– Это Челуши, – сообщил мужлан, внезапно подаваясь вперед и залепляя мне звонкую оплеуху слева, от которой голова мотнулась далеко в сторону. – Давай, Иван, – дэрыс!
У меня в буквальном смысле слова челюсть отвисла – не от оплеухи мужлана, а из-за внезапного сопоставления фактов: Челуши – Рашид… Значит, мы в руках Рашида Бекмурзаева, знаменитого живодера и талантливого таксидермиста, страдающего, помимо всего прочего, патологической ненавистью к особям славянской расы. Ай, как нехорошо получилось-то! А кобура-то, кобура… Ноги, и без того слабые после вчерашнего, вдруг стали ватными. Случайность это, или Зелимхан что-то знает насчет наших недавних пакостей на земле Рашида? И что ему наплел про нас двурушник Саид? Ты скажи, ты скажи, че те надо, че те надо… Ты чего задумал, Зелимхан? Отдам я тебе два «лимона» – только убери нас от этого чудовища…
Бац! – Рашид отвесил мне новую оплеуху. Замешкавшись, я не успел сесть на землю, а чисто автоматически раскорячился в боевой стойке – вот и получил. От этой могучей плюхи я рухнул наземь и вставать не пожелал – в голове закружились мириады созвездий, парней на лавке вдруг стало девять, и они тройками поплыли по кругу.
– Ты избиваешь беззащитного, Рашид, – заявил я. – Дай мне денек отлежаться, потом подеремся – посмотрим, кто кого…
Проигнорировав мое замечание, Рашид ухватил меня одной рукой за куртку, другой за пояс штанов и швырнул животом на лавку. Затем он повел себя совсем неприлично: навалился сзади всем телом и, жарко дыша в затылок, плотно прижал пах к моим ягодицам. Выслушав возмущенные вопли, этот маньяк подцепил мой подбородок указательным пальцем, приподнял лицо и, пристально глядя сверху мне в глаза, произнес:
– Волк… Ха! Я такие волки могу жопу ибат и в рот дават! Верищ мэнэ?
– Верю, Рашид, обязательно верю, – быстренько согласился я – что-то мне подсказывало, что не стоит бутафорить, а лучше изобразить полную покорность. Иначе вся эта шутливая сценка может кончиться чем угодно – от бешеного таксидермиста следует ожидать любой гадости. – Больно ты здоровый мужик, чтобы мне с тобой тягаться. Зелимхан, наверно, немного приукрасил мои способности.
– Наденьте наручники, – разочарованным тоном распорядился Рашид, резко утратив ко мне интерес, – мне тотчас же окольцевали запястья и подняли с лавки. Хозяин Челушей царственно поплыл по улице – вслед за ним двинулись трое охранников, подталкивая меня в спину.
Мы шли довольно долго, я украдкой осматривался по сторонам, стараясь запомнить особенности обстановки. Каким образом мне это может пригодиться в дальнейшем, я не предполагал, просто сработал нормальный рефлекс бойца, попавшего волею случая во вражеский стан.
Свернули наконец в какой-то двор на окраине села. Под навесом, за большим дубовым столом сидел Зелимхан с какими-то двумя дядьками солидного возраста и такого же обличья, пили чай и оживленно переговаривались. Заметив меня, все трое смолкли как по команде.
– Свободны, – буркнул Рашид охранникам, толкая меня на скамейку перед столом и грузно усаживаясь рядом. Охранники дисциплинированно испарились.
– Салам, Зелимхан, – вежливо поздоровался я и попытался сострить. – Хочешь обсудить порядок выплаты надбавки за сложность предприятия? – Вышло как-то жалко и неубедительно – самому противно стало.
– Салам, Иван, салам, – бодренько ответил Ахсалтаков. Кивнув в мою сторону, он поинтересовался у Рашида по-чеченски:
– Ну, как тебе орел?
– Скорее петух, – высказался Рашид. – Я дал ему две затрещины – он чуть не обделался от страха. А ты говорил – волк. Я таких волков драл во все дыры!
– Ну ты тоже скажешь… – обиделся Зелимхан. – Ты с него наручники снимал, когда затрещины давал?
– А ты как думал? – Рашид самодовольно ухмыльнулся. – Я что, по-твоему, буду драться со связанным? Я тебе говорю, он после второй оплеухи на колени упал. Говорит, что ты его перехвалил… Ты, кстати, с чего взял, что он такой крутой? Кто-то сказал или тебе просто показалось?
Зелимхан возмущенно фыркнул и нехорошо посмотрел на Рашида. Я быстренько намотал это себе на ус: значит, мой старый враг играет с хозяином Челушей втемную! Ну что ж, очень приятно. Значит, мои шансы
