убийствах, скрылся с места происшествия и до сих пор не обнаружен…» Ну что ты как маленький?!
– Да понял я, понял, – совсем сник Александр Евгеньевич. – Надо сдаваться, правильно все… Давай, чего там подписать?
– Вот и умница, – с заметным облегчением сказал Лева, пододвигая бумаги на край стола. – Все образуется, не переживай. Завтра с утра подключим ваш ветхозаветный ареопаг, прессу подключим – поборемся, в общем…
– Значит, ты все это запросто провернешь без меня? – рассеянно уточнил Александр Евгеньевич, подписав бумаги. – Задним числом?
– Запросто, – буркнул Лева, укладывая бланки в папку и пряча ее в сейф. – Подписи есть, деньги есть, есть хорошие знакомые – никаких проблем. Завтра все твое имущество, финансы и права будут числиться за Ириной. Комар носа не подточит – за чистоту оформления отвечаю.
– Вот ведь как просто все, – вздохнул Александр Евгеньевич. – И для чего было сыр-бор затевать? Если так просто все, могли бы как-нибудь иначе… без затей…
Подскочили, наставили стволы, увезли куда-нибудь за город, в подвал… И заставили бы подписывать… Не так разве?
– Скажи спасибо, что все получилось именно так, – не согласился Лева. – Есть вполне обоснованные опасения, что такой тип, как ты, доставит массу хлопот при похищении. Больно ты здоров да норовист. А потом, после всего, тебя же придется выпускать… А могли бы по-другому – выкрали бы Ирину или Серегу. Ты об этом подумал?
– Да-да, уж лучше так, как получилось, – сокрушенно согласился Александр Евгеньевич. – Хотя какой там, к черту, «лучше»… Слушай – я ведь не бомж, не рядовой москвич, не сявка какая-то… Почему со мной – так вот? Разве можно со мной – так? Это что за дела такие, брать вот так запросто и сажать такого… такую шишку, как я? Что творится, а?!
– Шишка! – желчно воскликнул Лева. – Ха! Номенклатурный зять, бизнесмен средней руки. Кто ты такой, Саша?! Тут таких зубров валили, не спросив, как звали – а уж с тобой-то, зятем бывшего номенклатурщика, сам бог велел побаловать.
– Злой ты, – Александр Евгеньевич укоризненно покачал головой. – Не любишь ты меня.
– А за что? – Лева сердито прищурился. – Это из-за твоей похотливой игривости мы угодили в такую бяку – я тут ни при чем. Да черт с ней, с похотью – на здоровье… Но если бы ты в свое время послушался моего совета и присмотрелся к Ибрагиму, мы бы сейчас тут не сидели. Вот этого простить не могу. Мудак ты, Саша, вот что я тебе скажу…
– Ну, спасибо, уважил, – Александр Евгеньевич встал, намереваясь направиться в прихожую. – Давай, звони Ковальскому, пусть собирается. Заедем за ним и – в райотдел, сдаваться.
– Угу, – буркнул Лева, автоматически набирая первые три цифры номера Ковальского – известного в столице адвоката, услугами которого «Ира» неоднократно с успехом пользовалась ранее. Ткнул три цифры – и замер.
– Погоди, погоди… Почему – в райотдел?
– Ну, домой же нельзя? У подъезда наверняка менты стерегут. Остановимся у ларьков, купим туалетные принадлежности, заберем Ковальского – и в райотдел. Чего ты уставился?
– Ты кое-что забыл, – напомнил Лева с пробивающейся в голосе тревогой. – Нам нужно ехать к предкам Ирины, тихонечко вызвать ее и пообщаться. Я для чего оставшиеся полтора часа запланировал?
– Ну уж нет, шалишь, сын юриста! – нервно хохотнул Александр Евгеньевич. – Ничего я не забыл. Ты как себе это представляешь? Чтобы я Маме все это вот так взял и выложил? Сдурел, что ли? Нет, ты уж меня сначала сдай, потом езжай к ней и все объясни как следует. Ты у нас умный, вот и…
– Ну ты умница, Саша, – растерянно пробормотал Лева. – Значит, собираешься удрать, а меня отправляешь к разъяренной волчице? Ты собираешься…
– Собираюсь, собираюсь, – отвел взгляд Александр Евгеньевич – совестно стало. – И чего ты так про Маму? Волчица! Она вообще только с виду такая, а так – добрая, душевная, понимающая…
– Сволочь ты, Саша! – охрипшим от волнения голосом просипел Лева. – Ты что себе позволяешь? При чем здесь я? Я вообще, если на то пошло, могу спокойно умыть руки…
– А ты мой друг, и я тебе как раз за это и плачу, – нашелся Александр Евгеньевич. – И давай без представлений. Сказал – не буду, значит, не буду. Или сразу – в райотдел, или вообще никуда не пойду. Лягу тут у тебя в кабинете и буду валяться, пока за мной наряд не приедет. Все – хватит об этом, – и отвернулся, нахохлившись, втянув голову в плечи. Ни дать ни взять схваченный на соседском огороде мальчиш-плохиш, готовый к любому виду наказания, вплоть до расстрела – только бы не являться на глаза разъяренной мамке.
– Я тебе это припомню, Саша, – угрюмо пробормотал Лева, набирая номер Ковальского. – Теперь ты у меня в вечных должниках будешь – до самой смерти.
– А хоть и посмертно, – с явным облегчением согласился Александр Евгеньевич, выходя в прихожую и надевая пальто. – Ты, главное, все организуй сейчас – потом разберемся…
Ирина стоически приняла обрушившийся на нее удар судьбы. Вопреки опасениям Левы, истерики не случилось. Выслушала «сына юриста» с каменным выражением лица, послушно записала в блокнот все его мудрые наставления и попросила оставить ее одну.
В прострации пребывала недолго. Ночь не спала, переживала случившееся, пыталась анализировать ситуацию и строить громоздкие планы на недалекое будущее. Утром, отправляя сына, сообщила:
– На нас «наезжают». Сподобились и мы, что поделаешь… Если где-то что-то услышишь, ничему не верь. Это хорошо продуманная и подготовленная акция, нам противостоит Система. Ты только знай – отец не виноват. И не надо принимать близко к сердцу – это ненадолго. Мы обязательно выкарабкаемся…
Позвонила родителям, вкратце объяснила ситуацию, обещала подъехать после обеда, изложить в деталях. Провокация, конечно же, только провокация и ничего более, не надо поддаваться панике, все образуется…
В девятичасовом выпуске теленовостей сообщили об обстоятельствах происшествия: без особых, впрочем, подробностей и смакования, вполне объективно – Назарян успел связаться со своими знакомыми на городском канале, подкорректировал ситуацию.
Днем Ирина немножко отдохнула – забылась в тревожной дреме, зажав в руке мобильник и положив на тумбочку пейджер: Лева, Назарян и начальник СБ «Иры» Вася Петров обещали информировать при любом изменении ситуации. А после обеда явилась преданная Вика – реабилитировать.
Реабилитационная процедура состояла из двух частей: пять по пятьдесят армянского коньяка с шоколадкой и последовавшая за этим пространная речь. Речь состояла по большей части из выражений ненормативного характера, суть которых сводилась примерно к следующему: все мужики сволочи, педерасты и «рогоделы», нужно рассматривать их исключительно как средство для обеспечения своего безбедного существования и ни в коем случае нельзя вкладывать в этих ничтожеств хоть капельку своей безразмерной ангельской души. Хрен с ними, одним словом – мы лапочки, и этим следует утешиться. И вообще не нужно делать из этого трагедию, проще надо относиться к жизни, проще…
Ирина поплакала всласть на пухлом плече подружки, поматерилась сквозь слезы, обещая всех подряд поубивать, кто под руку подвернется, а в завершение задала глупый вопрос: а что же, собственно говоря, делать?
Викуша, судя по всему, ожидала такого вопроса и тотчас же выдала на-гора три вполне заманчивых и легко осуществимых варианта:
1) поехать к ней, свистнуть симпатичных танцовщиков из «Айсберга» и с предельным остервенением барахтаться с ними, пока мышцы малого таза судорогой сводить не начнет да сперма через ноздри не полезет;
2) закатиться куда-нибудь в кабак, укушаться вусмерть и учинить свинский скандалище с метанием металлических предметов сервировки в оркестр, биением посуды, официантов и вообще всех, кто под руку подвернется;
3) посмотреть фильм «Крестная мать» Дэва Грина и сделать выводы.
Недолго поколебавшись, Ирина выбрала третий вариант – первые два ей как бы того… ну, сами понимаете. Тут же из Викиной сумки была извлечена заботливо припасенная кассета, а сама
