реабилитаторша величественно удалилась, намекающе сообщив, что ее ждут танцовщики, и пожелав не впадать в панику.
После ухода Вики Ирина минут десять сидела в тишине, прислушивалась к своему внутреннему миру. Полегчало вдруг – не так, чтобы уж до потолка скакать и беззаботно насвистывать, но довольно ощутимо. Частичка широченной Викиной души, капнув целящим бальзамом в глубокую чашу подружкиного горя, в какой-то мере нейтрализовала кипение душевного ненастья, сообщила мятущимся беспорядочным мыслям некую упорядоченность и спокойствие. Да и коньяк, по всей видимости, свою роль сыграл – Ирина никогда не пила столь крепких напитков в такое время и в таком количестве, а тут махнула, не задумываясь – и ничего, пошло как надо.
Решила – чтобы голову не ломать, душу не тиранить – временно принять на веру Викины утверждения по поводу мужиковской никчемности и скотоподобности, а заодно посмотрела «Крестную мать». Вика, хоть книг и не читает и глубинно невежественна, зато, как сказал классик, сердцем чует, интуитивно, как дикий зверь, выбирает правильный путь в жизни. А еще гренадерша по праву могла считаться экспертом не только по мужской половине и изысканным кушаньям, но и по части хороших видеофильмов. Потому что в этой жизни только тем и занималась, что ела-пила, имела кого хотела и с утра до вечера валялась на диване, просматривая в день по пять-шесть фильмов.
«Крестная мать» Ирине понравилась. Настя Кински в роли мафиозной донны смотрелась очень даже ничего. Надо будет впредь периодически посматривать видео, зря раньше игнорировала в угоду самоистязанию – что-то в этом есть. Мораль фильма вполне соответствовала Ирининому умонастроению и вписывалась в рамки ахнувшего вчера события. Все просто: нужно всех подряд «мочить» и травить, как на сельхозработах по ликвидации вредных насекомых. Вот только вопрос: кого «мочить» и травить? Гада Ибрагима – понятно. А дальше? Ибрагим что – мелкая сошка, исполнитель…
Слегка привела себя в порядок, намакияжилась, прокатилась к родителям, объяснила все подробно, подключила к процессу.
– Да мы их в порошок сотрем! – торжественно пообещал папа и тотчас же принялся названивать по разным адресам отставных властителей мира сего.
Ну и ничего путного из этого не вышло, как и ожидала Ирина. На грозное «Вы на кого руку подняли?!» и «Вы понятия не имеете, с кем связались» тотчас же нашелся ответ: престарелых стращателей корректно поправили юридическим тоном – сейчас-де не восьмидесятые, вы тут забылись немножко! Верховенство закона у нас, демократическое государство, а место имеет особо опасное деяние, перед следствием все равны, и… неужели мы вновь столкнулись с протекционизмом и замшелой попыткой давления силой авторитета?
Проглотили. Обещали бороться и искать, найти и не сдаваться. Заверили клятвенно, что подключат скрытые резервы, подтянут свежие силы, изыщут, подымут, возбудят, и вообще все утрясется. Верилось с трудом. Старая система заметно проигрывала по всем статьям новой, агрессивной силе, не выбирающей средств…
На следующий день Ирина по настоянию Назаряна явилась с утра в головной офис. Коммерческий собрал в зале совещаний управление, сделал краткое объявление по сути происходящего. Ирина неоднократно здесь бывала, интересовалась ходом дел фирмы, знала многих сотрудников по именам. Сейчас сидела, боясь поднять глаза, и дышала через раз – как будто кто-то вылил на нее ведро помоев и вокруг стояла нестерпимая вонь. Новый президент «Иры» – Ира-рогоносительница…
Вышколенные управленцы вели себя прилично, эмоций не проявляли, поздравили с назначением на высокий пост и разбежались по рабочим местам. Спасибо и на этом…
В кабинете Назарян поинтересовался: какие-нибудь новшества будут? Указания, изменения?
– Какие указания? Работай, ты все знаешь… Я тебе в течение этих двух недель буду нужна?
– Подъезжай ежедневно к девяти утра, если не затруднит. На полчасика. На совещании поприсутствовать, бумаги подписать. Хорошо?
– Хорошо…
Все-таки, подумала, надо отдать должное похотливому мужлану Кочергину, несомненный дар организатора видится во всем. Умеет собирать вокруг себя талантливых и преданных людей: все руководство – друзья-единомышленники, каждый кровно заинтересован в сохранении имеющих место позиций, процветании фирмы, до последнего будут упираться, не дадут развалиться так славно начатому делу…
– Может, что-нибудь поменять в кабинете? – сердобольно озаботился присутствующий Лева. – В соответствии с изысканным дамским вкусом…
– Да, пожалуй… Вот эту дрянь, пожалуй, убрать, – Ирина ткнула пальцем в висевший сбоку от стола плакатик. – И… у нас где охотничьи трофеи продаются?
– А что такое? – Лева изобразил готовность все бросить и сломя голову мчаться в этот самый магазин с трофеями. – Что-нибудь натуральное? В смысле натуралистическое?
– Ага, натуральное, – Ирина желчно хмыкнула. – Нужно купить самые большие рога – оленьи, что ли, и пришпандорить на место этого дрянного плакатика. Чтобы все были в курсе и вопросов не задавали.
Лева покраснел, сконфузился и, промычав что-то нечленораздельное, перешел к деловой части: необходимо было обсудить ряд вопросов юридического плана, связанных с пресловутым районным филиалом, чтоб ему сгореть в одночасье…
В этот же день Ирина проявила не предусмотренную регламентом самодеятельность: пыталась пообщаться с представителями «Концерна». Тамошние ребята выразили страшное недоумение по этому поводу: мы, мол, даже не представлены друг другу, понятия не имеем, с кем имеем честь, и вообще, имеем ли… Ногами топать не стала – как советовали, сдерживала эмоции, но про Ибрагима упомянула. Обещала, что они еще поплачут, пожалеют, прибегут в ноги кланяться, но будет поздно, ох как же будет поздно!!!
За такую самодеятельность Назарян, узнавший о звонке спустя минут десять (СБ «Ирины» подслушивала, не иначе!), Ирину изругал последними словами – только портишь все, голубушка, договорились же, какой линии придерживаться! Что за ребячество?! Обещала, что больше не будет, но на душе стало чуточку легче – так им, гадам!
Вот, собственно, и все. Никаких особых изменений как в Иринином течении жизни, так и в жизнедеятельности фирмы не произошло. Журналюги рвались пообщаться – отшили. Следователь навестил – уточнил, каков был характер отношений с мужем, как он себя проявлял, не имели ли место необоснованные вспышки гнева, отклонения психического характера, что она делала в момент совершения преступления… В общем, чушь всякую нес – Ирина терпела его минут пять, потом прогнала под благовидным предлогом. С мужем общаться не пыталась, хотя за деньги можно было организовать. Видеть его не хотела, предателя, изменщика гадкого. Как вспомнит – респектабельная холодность и чопорность слетают, как шелуха, жгучие слезы обиды на глаза наворачиваются, хочется орать в голос. Мужлан, сволочь, скотина! За что?! Ее, чистую, светлую, непорочную, – вот этак, по-скотски… Нет, решительно права Викуша: все они ничтожества и поступать с ними следует соответственно…
А через три дня – как в романах бывает, там все через три дня делается обычно, – через три дня явился в офис окаянный Ибрагим. Утречком, в девять пятнадцать, аккурат после совещания, когда Ирина пристроилась в кабинете подписывать бумаги.
– Оставь нас, – попросила секретаршу, дождалась, когда та удалится, и толкнула через стол лежавший наготове бланк приказа – чуть сильнее, чем следовало, листок спланировал и упал на пол:
– Ты уволен. Быстро рассчитайся и уматывай. Все – больше говорить с тобой не о чем.
– Честное слово, совсем не виноват! – искренне воскликнул Ибрагим. – Он сам так попал, я тут ни при чем, клянусь аллахом!
– Ты что, по-русски плохо понимаешь? – колюче прищурилась Ирина. – Переводчика вызвать? Тебе же русским языком сказали – проваливай!
– Не торопись, дорогая, не спеши, – ласково ощерился Ибрагим, с привычной нежностью глядя на вырез Ириной блузки. Женщина знала: этот волосатый мужлан всегда страстно ее хотел, таял, как воск, когда с нею разговаривал, раздевал взглядом. Друг семьи, мать его ети!
– Саша сам попал, никто тут не виноват… Давай теперь вместе подумаем, как его вытащить. Я тут знаком…
