недоразумение. Одаренный вундеркинд, погруженный в свои юношеские проблемы, он был далек от дел фирмы, как, впрочем, и от многих проблем насущных – все как-то не было повода озаботиться, maman не подпускала к реалиям бытия.
– Производственные издержки, – снисходительно объяснил он одноклассникам и с ленивой гордостью посвященного добавил:
– Очередной «наезд». Не поделили, как обычно, чего-то. Ничего, предки разберутся. И не в таких переделках бывали…
Школа, по новомодному поветрию, была частная, с углубленным изучением английского языка, в классе – девять человечков из сильно обеспеченных семей, примерно так же далеких от всех мерзостей этого мира, как и Сергей: папы-мамы ограждали до поры, по мере возможности стараясь оттянуть тот момент, когда дите придется знакомить с правилами современной борьбы за существование. Интернет на полную катушку – до цветных глюков, спортивные клубы, клубы по интересам, музыкальные тусовки в элитарных заведениях, длительные экскурсии в Европу и дальше: растет новое поколение управленцев и деловаров для демократической страны, не обремененное пережитками социалистической эпохи и частым соприкосновением с бандитской действительностью. Поколение, которое считает зарплату в двести баксов за неделю – нищенской, а информацию о существовании военных, учителей, врачей и иных бюджетных рабов, семьи которых умудряются выживать на шестьдесят долларов в месяц, воспринимает не иначе как неудачную шутку. Золотая молодежь…
По окончании занятий Сергей минут пять гулял на стоянке возле своей машины, сосредоточенно решая глобальный вопрос из серии: «куда пойти обедать». Домой неохота – maman в трауре, настроение испортит. В клубном ресторане сегодня по случаю четверга дрянной суп дня – уха из стерляди, никаких грибов, рыбные же блюда на второе. Можно, конечно, заказать мясо и грибную солянку, но мэтр обязательно стуканет маме – еще один повод для окончательной порчи настроения. В папин клуб «Охотник» по той же причине не стоит – maman почему-то не нравится, когда он бывает там один. «У Максима» на Ленинградском – в принципе можно: демократично, пристойно, но там сейчас битком плебса, придется общаться…
Сергеев водитель Николай уже отобедал: сидел за рулем «Хендая», сосал зубочистку и с известной долей настороженности наблюдал за юным хозяином. Отчего настороженность? Мать запрещала Сергею садиться за руль в городе – вот что. За городом – пожалуйста, сколько угодно. А мальчишка рулил очень прилично, от отца унаследовал страшную любовь к быстрой езде и частенько маменькин запрет нарушал. Теперь Николай был занят примерно тем же, что и Сергей: сосредоточенно соображал, как поступить, если мальчишка опять попросится за руль. Отказать – конфликт, испорченное настроение, мелочные придирки (характером вундеркинд, унаследовавший папину стать, целиком пошел в маму), понукания и так далее. Уступить – хозяйка узнает, живьем сожрет. Вот сиди тут и соображай, как быть…
Тут очень своевременно возник на горизонте обаяшка Ибрагим. Подрулил к выезду со школьной стоянки на своей непритязательной «десятке» белого цвета, приветливо расплылся в улыбке, крикнул через весь двор:
– Падай ко мне – в одно хорошее место еду! Шашлык, люля, зелень, пити, пиво из бочки, два грузина все время анекдоты рассказывают, народу совсем мало! Падай!
Николай и Сергей синхронно вздохнули с облегчением – Ибрагим разом избавил обоих от необходимости решать дилеммы.
– Куда и во сколько подъехать? – поинтересовался Николай, в то время как Сергей чуть ли не вприпрыжку припустил к ингушской машине – любил мальчишка общаться с Ибрагимом, нравился тот ему своей удалой бесшабашностью и какой-то веселой разбойностью. А в детали недавнего происшествия maman, разумеется, сыночка посвятить нужным не сочла – ограждать так ограждать, никаких исключений.
– Никуда не надо – сам привезу, – махнул рукой Ибрагим. – Часа через три будем дома. Езжай в гараж.
– Ну и слава богу, – возрадовался Николай, запуская двигатель и краем глаза наблюдая, как «десятка», приняв на борт строптивого мальчишку, удаляется вниз по улице. – Можно и на Комсомольскую – подхалтурить…
– Заедем на минутку, – сказал Ибрагим минут через пять, сворачивая с шоссе в распахнутые ворота какого-то складского двора. – Маме сюрприз сделаем…
Во дворе негромко рычал «КамАЗ» – фура с архаичной надписью «СовТрансАвто» через борт, задние двери раскрыты, в кузове объемные фанерные ящики, гора стекловаты. Двое здоровенных славян среднего возраста, облаченные в спецовки и обличьем похожие на бывалых грузчиков, завидев «десятку», бросили сигареты, пошли навстречу.
– Выйди на минуту, надо, – попросил Ибрагим и, дождавшись, когда Сергей покинул салон, кивнул «грузчикам»:
– Забирайте.
– Давай руки, братишка, – ласково прогудел один – со шрамом на лбу, вынимая из кармана спецовки наручники. – Будешь хорошо себя вести – не обидим.
– Что-то я не понял, – напрягся Сергей, отступая назад. – Вы чего?
– Они тебя забирают, – сокрушенно развел руками Ибрагим. – Руки – в наручники, ноги скотчем замотают, посадят в ящик и повезут. Там тепло, ты не бойся. Не дергайся – так надо.
– Кому надо? – строптиво подбоченился Сергей.
– Нам надо, – пояснил мужик со шрамом, делая шаг вперед и пытаясь ухватить мальчишку за руку. – Иди сюда, родной, нечего тут…
Шлеп! Сергей поймал руку, продолжая движение «грузчика», ловко вывел его из равновесия и, коротенько развернув в айкидошном пируэте, с размаху припечатал спиной на утрамбованный снег.
– Хххак!!! – утробно выдохнул упавший, на миг теряя сознание. Его напарник не замедлил подключиться к борьбе – подскочив сбоку, мертвой хваткой вцепился в отвороты куртки развитого не по годам школьника, сильной подсечкой пытаясь сбить его с ног. Школьник изловчился пнуть второго коленом в пах, тот охнул, согнулся, выпячивая зад, они неловко закружились на месте, выбирая удобный момент для броска – бить неудобно, руки заняты.
– Цццэхх! – недовольно выразился Ибрагим, приближаясь. – На! – улучив момент, он качнулся вперед и увесисто навернул Сергея кулачищем по затылку.
Мальчишка обмяк, выпустил ударенного в пах и мягким кулем осел на снег.
– Тоже мне, воины ислама! – возбужденно цыкнул сквозь зубы Ибрагим. – Чему вас учат, э? Вяжите – руки, ноги, морду, где рот, нос только оставьте. Да побыстрее – время идет…
…На этот раз встреча происходила у Ирины дома. Тет-а-тет, без свидетелей, в обстановке, которую при других обстоятельствах можно было бы назвать интимной.
Минуло двое суток с того момента, как позвонил Ибрагим и объяснил, что Сергей «в хорошем месте». В хорошем, надежном, укромном… И если Ирина кому-нибудь заикнется о случившемся, неважно – в милицию, друзьям, родителям, – парню будет очень плохо. У нас везде свои люди, повсюду следят, контролируют, сразу все узнаем…
Эти двое суток для Ирины выпали из общепринятой СИ – они растянулись в вечность. Сказать, что в душе матери царил ад, значит прибегнуть к тривиальному штампу. Ад – это где котлы, кипящая смола, орущие грешники, черти, в общем – шумство великое и вселенские муки. Ничего такого у нее в душе не царило: все выгорело дотла, осталась обожженная пустыня, покрытая слоем бурого пепла, вакуумная пустота и непроходящая пульсирующая боль. Сын, сынуля, кровинушка… Господи, за что же это все?!
Ирина сидела на диване, сложив руки на коленях, и немигающим взором смотрела в пустой экран телевизора. Ибрагим, по-хозяйски развалившись в кресле, орудовал «лентяйкой» – перематывал на начало кассету, с содержанием которой собирался ознакомить хозяйку дома…
За эти двое суток Ирина, знавшая о киднепинге лишь понаслышке, впопыхах, сгоряча, предприняла ряд неверных шагов и успела в полной мере раскаяться в содеянном.
В органы, разумеется, сообщать не стала – особой надежды на оперативность и расторопность сотрудников не было, кроме того, никто не мог поручиться, что у похитителей в соответствующих структурах не сидели свои люди. Родителей оповещать пока что воздержалась: ситуация зыбкая, никакой ясности,
