полковнику показалось, что пленник исчерпал весь запас искренности и пытается всучить ему дезу…
На сравнительно небольшом отрезке пути от заставы к «Горячему ключу» наши парни четырежды разминулись с местными авто. Разминки эти прошли вполне благополучно: один водитель трижды протяжно просигналил, двое других, завидев Ахмеда Сатуева, вообще высовывали головы через окна, чтобы помахать руками и крикнуть что-то приветственное. И лишь последнее встречное авто – красная «Нива» – проскочило мимо без каких-либо поползновений к выказыванию приязни. Ахмеда здесь знали. Вернее, не столько Ахмеда, сколько его легендарного брата, почитание которого косвенно распространялось на всех представителей его тейпа.
– А чего этот, на «Ниве», не приветствует тебя? – выдержав паузу, спросил Антон на чеченском.
Ахмед вздрогнул, медленно обернулся, изумленно вытаращившись на Антона. Наш парень лучился в обворожительной улыбке – нравились ему такие моменты. Почему-то все нохчи, имевшие с ним дело, страшно удивлялись, узнав, что этот обычный с виду вражина владеет их языком. Эка невидаль-то!
– Сидеть смирно, – по-чеченски же поправил пленника Мо. – Смотреть прямо!
У Ахмеда вырвался какой-то нечленораздельный возглас, он сел прямо и покачал годовой.
– Ты не ответил на мой вопрос, – напомнил Антон.
– Это люди из тейпа Гулаевых, – Ахмед перешел на родное наречие. – После того как я обидел Арзу, они меня не любят. Плохо тоже не скажут – побоятся ссоры, но и целоваться не станут. Надо будет как-нибудь собраться, прощения попросить…
Не доезжая километра полтора до Черноводска, свернули направо. Здесь, в уединенном глухом местечке, посреди рощи пирамидальных тополей, притаилось весьма непритязательное на вид заведение с сомнительной надписью на проржавевшей доске, прибитой над покосившимися воротами: «Гарячий Ключь». Ветхий забор из штакетника, небольшой кирпичный дом, отдельно стоящее кирпичное же строение с двумя входами, вместо окон под ржавой железной крышей – стеклоблоки. За строением – покрытое обильным слоем пара грязевое озерцо, питаемое двумя забранными в бетон горячими серными источниками.
Встречать выскочил хромоногий рыжий дядек в тюбетейке, за спиной которого маячил долговязый подросток – такой же рыжий и удивительно похожий ликом на рыжего старшего.
– Исрапи, – буркнул Ахмед, открывая дверь «уазика». – И его внук – Али. Сына нет – убили.
– Смотри, я тебя предупредил, – остерег по-чеченски Антон, также выходя из машины.
Обнялись по обычаю, похлопали друг друга по спинам. Исрапи спросил, как дела. Ахмед, деланно улыбаясь, вскользь упомянул о ранении, пожаловался на ревматизм, коварно наскочивший на его могучую спину немногим более недели назад.
– У тебя как?
– Нормально. До вечера пусто – никого не бывает. Заходи, я все сделаю.
– Хорошо, – Ахмед, как было условлено, помахал «кипарисом» высунувшемуся из двери второго «уазика» Менту (физиономию Севера показывать сочли нецелесообразной, больно уж белобрыс да курнос. Это на федеральных заставах он хорошо смотрится в роли старшего, а тут наверняка удивились бы, откуда такое чудо!). – Поезжайте, мы тут задержимся…
Экипаж Севера незамедлительно укатил – второй раз просить не пришлось. Разделить группу было решено не только по оперативно-тактическим соображениям, но и ввиду местных особенностей. Если Сыч вполне сносно мог общаться по-чеченски, а Мо практически все понимал и знал довольно много обиходных фраз, то остальные, увы, владели великоичкерским наречием в объеме: «стоять», «лежать», «давай» и «стой, стрелять буду».
– Все будете греться? – поинтересовался Исрапи.
– Да, все, – кивнул Ахмед, не заручившись поддержкой «соратников».
– Али, сделай три! – крикнул Исрапи вслед ломанувшемуся к кирпичному строению внуку. – Идите, я сейчас простыни принесу, – и усеменил в дом.
– Оно много себе позволяет, – отмороженным голосом заметил Мо, на ходу неуловимым движением достав из спинки «разгрузки» один из своих боевых ножей с тяжеленной ручкой, залитой свинцом, подбросив его на три оборота, поймав за ручку и так же ловко упрятав обратно.
– Я всегда заказывал ванны на всех, кто приезжал со мной сюда, – поспешил пояснить Ахмед, обращаясь к Антону – на Мо он старался не смотреть. – Тут всегда безопасно, охрану выставлять не надо…
– Сказал так сказал, – невозмутимо пожал плечами Антон и напомнил Мо:
– Говори по-чеченски. Или вообще молчи.
– Есть, командир, – буркнул Мо по-русски и тотчас же обратился по-чеченски к Ахмеду:
– Как здоровье родителей? Как перезимовал ваш скот? Не попробовать ли нам шашлык?
Ахмед затравленно втянул голову в плечи, опасливо покосился на Мо и выдавил:
– Насчет шашлыка – не знаю… Это, наверно, долго…
– Шутит, – успокоил его Антон. – Не обращай внимания…
Внутри строения оказалось неожиданно чисто и аккуратно. Два помещения, отделанные кафелем. То, что поменьше, – своеобразный предбанник: вешалка, шкафчики для одежды, стол, две дубовые скамьи. Большее помещение – зал с десятком ванн и средних размеров бассейном посреди. Единственный, пожалуй, недостаток – мрачновато здесь было. Лучей скудного зимнего солнца, проникавших через стеклоблоки, расположенные под самой крышей, было явно недостаточно, чтобы полноценно осветить просторное помещение. Дизель же, судя по отсутствию характерного гудения, был для Исрапи непозволительной роскошью.
«А пожалуй, на морг похоже, – подумал Антон. – Только столов нету и трупиками не пахнет…»
Пока раздевались, Али набрал три стоящие рядом ванны из пожарной кишки, подведенной к источникам. Помогли Ахмеду усесться в среднюю ванну, раненую руку заботливо укутали в пластиковый пакет, осторожно уложили на бортик, затем сами забрались в исходящую вонючей серой воду. Все чинно- благородно: посередке – вождь, верные телохранители по бокам. Голый Ахмед заметно комплексовал: на фоне поджарых санитаров ЗОНЫ, обвитых игривыми змеями тренированных мышц, откормленный абрек выглядел рыхлым барчуком, привыкшим жрать сверх меры и давненько забывшим, что такое суточный пеший переход.
– Простыни на вешалке, – возник из серных клубов Исрапи. – Ну, как вам?
– Все нормально, – ответил Ахмед. – Покушать что-нибудь сделай. Ты знаешь – я как посижу, потом аппетит как у волка.
– Хорошо-хорошо, – Исрапи заторопился к выходу. – Вы сидите, не спешите, сейчас Айна мясо приготовит…
– Пусто, – доложил Мо через минуту после того, как за хозяином закрылась дверь. – В раздевалке никого нет.
– Очень хорошо, – Антон привык безоговорочно полагаться на феноменальный слух младшего боевого брата. – Рация. Ствол.
Мо метнулся в предбанник, притащил Антонов «Кенвуд», замаскированный во флаконе из-под шампуня, ПСС29, упрятанный в соответствующим образом разрезанную губку, и два своих ножа. Отдав командиру губку с пистолетом и рацию, уселся обратно в ванну и, пристроив клинки на груди, блаженно зажмурил глаза.
Ахмед, оживленно сверкнувший было глазами при виде ножей, заметно поскучнел. Плохо нохче без ножа да совсем голому. Особенно когда знает нохча, что очень скоро придет брат по вере, чтобы персонально с ним, голым нохчей, разделаться. Нож – хорошее оружие в умелых руках.
– Оно воображало, что мы ему дадим нож, – не размыкая глаз, заметил Мо. – Оно не хочет умирать безоружным. Оно не знает, что оно – уже труп…
– Какой злой человек, – еле слышно пробормотал Ахмед, адресуясь к Сычу. – Совсем больной…
– По-чеченски, – напомнил Антон, пристраивая губку под голову на край ванны и проверяя, удобно ли будет доставать ПСС.
– Как перезимовал ваш скот? – спохватился Мо, переходя на чеченский. – Стой, стрелять буду! Лежать! Сопротивление бесполезно! Мне нравится твоя сестра. Она печет замечательные лепешки. Этой осенью мы приглашаем весь ваш аул на нашу свадьбу… Ахмед отвернулся и скрипнул зубами.
– Говорливый ты наш, – недовольно сказал Антон. – Прекрати нервировать нашего друга. Отдыхайте,
