— Смените тон, Глебов, вы не на базаре, а в парткоме, — секретарь быстро взял себя в руки. — Вы были в НКВД?
— Был.
— Ну и что? — спросил Клюев начальственным тоном.
— Как что? — Михаилу пришло на память начало давней присказки: «Сказал слепой глухому…»
«Господи, как же с ним разговаривать? — Глебов вспомнил про телефон, который дал ему Свиридов. — Была не была…» Он достал бумажку с номером:
— Разрешите позвонить?
— Пожалуйста, — голос секретаря едва уловимо изменился. Где-то внутри объемистого живота стало рождаться нехорошее предчувствие. Михаил тем временем набрал номер:
— Мне нужен товарищ Свиридов.
Услышав ответ, он набрал в грудь воздуха и выпалил в трубку:
— Товарищ Свиридов, я звоню из кабинета секретаря парткома завода. Он спрашивает, чем закончилась наша с вами встреча. Дело в том, что за то время, пока я был у вас, меня исключили из кандидатов в члены партии. Извините, но я…
Собеседник на том конце что-то сказал, и Глебов протянул трубку секретарю:
— Вас просят.
— Секретарь парткома Клюев слушает, — важно произнес тот, вытирая платком неожиданно взмокший лоб. Выслушав чекиста, Клюев внушительно начал: — Нам поступила информация о связи Глебова с врагом народа…
Дальнейшее Глебов помнил очень смутно. Он только помнил, как Клюев растерянно что-то бормотал в трубку и в чем-то каялся. Потом, положив трубку, он сокрушенно говорил кадровику и вошедшему Ярцеву о случившемся конфузе, о том, что надо извиниться… Глебов, не дослушав растерянный лепет хозяина кабинета и не дожидаясь извинений, медленно вышел в коридор.
Глава шестнадцатая
Они шли по коридору управления, и в какой-то момент Прохоров осознал, что разнобой шагов сменился четкой поступью воинского караула. Он оглянулся на Климова, который замыкал шествие, но тот, о чем-то сосредоточенно размышляя, смотрел в пол. И Свиридов, шедший впереди, тоже думал о чем-то своем. Но вот, поди ж ты, шаг они печатали отменно, и эмоции снова захватили Николая. «Сдайся, враг, замри и ляг!» — вспомнились ему строки Маяковского. Если утром первого мая он здесь чувствовал себя гостем, то сегодня снова стал полноправным участником боевой операции, снова шагал в одном строю со старыми друзьями. И поэтому заграничным господам, пославшим очередного риммера в столицу, мы «прическу-то испортим», это уж вы будьте-нате…
Рассевшись за столом в кабинете Свиридова, Климов и Прохоров вопросительно посмотрели друг на друга. Николай многозначительно глянул на папку, которую принес Никита, но тот исподтишка ткнул пальцем в товарища. Капитан, раскладывавший на столе необходимые для обсуждения бумаги, заметил этот жест.
— Ну, слава богу, собрались, а то я уже и не надеялся сегодня увидеться. Давай, Николай Николаевич, начинай. Что должен делать Риммер по приезде в Москву?
— Значит, угол ему сняли заранее, чтобы не терять времени…
— Стоп, — капитан поднял палец и взял одну из бумаг. — Извини, Николай, сразу перебью. Согласно нашему плану, хозяйку комнаты сразу установили, она не при делах. У нее сын в прошлом году окончил военное училище, получил распределение в Подольск, там и живет в части. Она его комнату сдает… вернее, сдавала. Предыдущий квартирант в марте съехал, она опять объявление повесила. Пару недель назад пришел молодой мужик, заплатил вперед и сказал, что в начале мая должен приехать постоялец, командировочный из Минска. Тот действительно приехал первого утром, позавтракал и ушел. И с концами. С учетом сложившейся нештатной ситуации я принял следующее решение: парень этот, офицер, с первого мая переведен в Москву, поэтому в комнате Риммеру было отказано, деньги вернули. Он оставил вещи и пошел искать комнату по объявлению. Вернулся через пару часов, забрал вещи и ушел. Сегодня с утра мы ему подготовили новую комнату. Продолжай, Николай Николаевич, извини.
— Ясно. В первую субботу после отправления телеграммы он должен появиться в Центральном музее Революции на улице Горького в полшестого вечера. Если никто не придет, в то же время в воскресенье.
— Погоди, Николай, — у Свиридова была привычка прерывать сотрудников для уточнения деталей, он с ней боролся, но безуспешно. Хотя подчиненные к этому привыкли и не обижались. — Он же телеграмму дал в субботу? Значит… — капитан вопросительно глянул на Прохорова.
— Так в воскресенье выходной был. Первое мая, товарищ капитан, — подал голос Климов.
Свиридов безнадежно махнул рукой:
— Что-то совсем зарапортовался. Все верно, поехали дальше. Хотя постой. Суббота — это у нас?.. — он ухватился за листок календаря.
— Седьмое число, — тут как тут оказался Климов.
— Да, времени немного… Ладно, Николай, больше не перебиваю, продолжай.
Прохоров рассказал, что Риммер должен погулять по музею полчаса с книгой, обернутой в газету. В случае провала, книга будет без обертки. К нему подойдут и спросят: «Извините, не подскажете, все время путаю, в этом здании раньше размещалась городская Дума?» Ответ должен быть следующим: «Нет, здесь был Немецкий клуб», — и тут же последовать поправка: «Извините, Английский клуб». При этом ударение в слове «английский» должно быть на первом слоге. Если никто не придет, — повторился Прохоров, — то Риммер должен явиться на следующий день — в воскресенье. Если опять никто не подойдет, то повторить всю процедуру через неделю. Вот если и через неделю никто не появится, тогда срочную телеграмму в Минск и дожидаться инструкций.
— Ну а если музей на ремонте, тогда как? — Свиридов всегда имел наготове каверзные вопросы, которые часто позволяли выявлять белые пятна в оперативных конструкциях коллег.
— Музей Революции на ремонте быть не может, — усмехнувшись, пробурчал Климов.
Прохоров тоже ухмыльнулся, но объяснил, что в этом случае риммеровские учителя велели парню погулять перед стоящим чуть дальше театром, изображая театрала, ожидающего подругу. Тут Николай вдруг не к месту вспомнил фразу, которую им выдал раненый. Мол, один из его учителей сказал, чтобы тот не очень боялся НКВД, так как чекистам некогда бороться с настоящими разведчиками, они друг дружке головы отрывают. Едва Прохоров произнес последние слова, Свиридов насторожился:
— Ты о чем это, Николай?
— Это не я говорю, это хозяева нашего арестанта так высказываются, — Прохоров выругал себя за неосмотрительность. — У Никиты запротоколировано. Не берут они нас в расчет, паразиты.
— Отставить, товарищ Прохоров, не будем их болтовней голову себе забивать. Если у тебя все, давайте спланируем наши дальнейшие действия. Никита Кузьмич, подготовь в ИНО запросы на его родственников и на контакты, которые он называл по загранице. И всю его спортивную поездку у нас надо тщательно проверить. Как идут дела по Львовым?
— Ребята начали искать, Федор Ильич. Вы же сами просили дать им отдохнуть после праздничного напряга. А «наружка» работает на почтамте со вчерашнего дня.
— Хорошо, контролируй ситуацию. И вообще, без меня — ты руководитель операции. Николай Николаевич у нас главный советник. Да, Николай, сегодня вечером переедешь на нашу квартиру, там будем встречаться. Как считаете, Риммер правду говорит?
Теперь уже Прохоров сделал знак Климову отвечать на вопрос.
— Внешне спокоен, информацию дает серьезную, похоже на правду. Да и жить он очень хочет, в конце опять нас спросил, как с ним поступят. Так что, я думаю… — Климов осекся, увидев, что капитан нетерпеливо поднял палец.
— Ясно. Слушайте, мужики, беседовал я сегодня с этим парнем, понятым. Занятная личность. А
