бубнил, а она лихорадочно пыталась решить для себя, оставлять его живым и затеять с милицией игру или ликвидировать и временно «залечь на дно». Для окончательного принятия решения она решила задать Борису еще несколько вопросов.
— Как же ты мог? — она вложила все свое презрение в эти четыре слова.
— Они меня заставили… фотографии показывали, тюрьмой грозили, — всхлипнул Львов.
— Как же ты в койку с мужиком-то попал? — чего скрывать, ей действительно был интересен сексуальный разворот на 180 градусов этого, опустившегося в одночасье, типа, который ей когда-то нравился.
— Так случилось, — удрученно простонал тот.
— Вот тебя случка до цугундера и довела. Ну и что ты там милицейским наговорил?
Когда Львов искренно пересказал ей то, что он сообщил Климову про нее и про минского снабженца, она поняла, что дело плохо. Осторожно подойдя к окну, она из-за шторы оглядела улицу перед домом, но ничего подозрительного не заметила. Да она и тщательно все проверила, прежде чем зайти сюда, и вроде тоже все было чисто. Так что же делать? Она снова строго посмотрела на бывшего любовника:
— Ну и когда тебя в тюрьму-то посадят?
— Оля, я прошу, не шути так, мне совсем плохо. Они сказали, если понадоблюсь, вызовут.
«Странно, что я не заметила слежки, — подумала она. — Его уже должны пасти, чтобы выйти на остальных спекулянтов. Хотя зачем им лишние хлопоты. Он наверняка мой адрес сдал, и белоруса тоже. Боже, так глупо было бы провалиться из-за этого слизняка! С другой стороны, они могли бы арестовать нас еще вчера, но не сделали этого. Слава богу, что я звонила из квартиры верхнего этажа. Видимо, они решили выяснить, какой товар будут гнать из Минска. Значит, времени хоть немного, но есть. Надо посоветоваться с отцом. Если скажет убрать его, уберем сегодня же…»
Прохоров бежал по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Вот когда пригодилась ему спортивная подготовка! Квартира Львова находилась на следующем этаже. Он выскочил на площадку в тот момент, когда из двери вышла пожилая женщина с кошелкой. Уточнив для верности, в какой комнате проживает Львов, он заскочил в коридор. Переведя дыхание и осмотревшись, достал свой браунинг и на всякий случай поставил его на боевой взвод. Тихо ступая, он подошел к нужной двери…
Ольга еще раз прошлась по комнате, брезгливо отодвигая ногой пустые бутылки, и остановилась перед Борисом:
— Ладно, кончай нюнить, слушай внимательно. Милиции больше ни одного слова, особенно о том, что я здесь была. Тебе же будет хуже. Нас не ищи, сами тебя найдем… если понадобишься, — она специально произнесла эту фразу, чтобы немного успокоить как самого Львова, так и милицейских сыщиков, если он им проболтается о сегодняшнем разговоре. — И прекращай пить, а то совсем пропадешь.
Львов слушал бывшую подругу, подбородок его дрожал, и весь вид представлял жалкое зрелище. «Как же я могла так ошибиться?» — с горечью подумала Ольга и даже охнула от досады на себя. Резко повернувшись, она подошла к двери, распахнула ее и вздрогнула. За дверью стоял средних лет невысокий мужчина в темном костюме и такой же рубашке с отложным воротничком. По его учащенному дыханию и раскрасневшемуся лицу можно было предположить, что он только что закончил бежать стайерскую дистанцию. При этом глаза его насмешливо глядели на девушку.
— Здравствуйте, — произнес мужчина. — Здесь живет Львов Борис Семенович?
С этими словами он перешагнул порог, тесня Ольгу обратно в комнату.
— Что вы себе позволяете? — почти вскрикнула она, делая шаг назад и понимая, что попала в засаду.
Мужчина закрыл дверь и, отрекомендовавшись сотрудником милиции, вежливо поинтересовался целью ее посещения данной комнаты. Львов, вжавшийся от страха в кресло, испуганно уставился на незнакомца.
— Я соседка, пришла проведать Бориса Семеновича. Извините, я спешу, мне надо идти, — взяв себя в руки, она улыбнулась новому гостю и попыталась его обойти. Мужчина сделал шаг назад к двери, загородив собою выход. В руке его неожиданно появился пистолет.
— Вернитесь на место, Ольга, — стволом пистолета он показал, куда она должна отойти. — Я, кажется, правильно вас называю?
Ольга сделала шаг назад, чем вызвала одобрительный кивок сыщика. Прохоров шагнул вперед и протянул левую руку:
— Сумочку, будьте добры.
В следующую секунду дрожащий от страха Львов бросился к нему, схватил за руку и, загородив собой девушку, истошно закричал:
— Это я, я во всем виноват… она тут ни при чем… отпустите ее!
Чекист попытался отбросить хозяина, и это ему почти удалось, когда в комнате раскатистым эхом прогремели несколько выстрелов. Что-что, а стрелять Ольга умела. Взмахнув руками, Львов рухнул навзничь. Николай Николаевич, получив две пули в грудь, тем не менее попытался удержаться на ногах, но помешать Ольге выскочить в коридор уже не мог. Перед тем как упасть, он последним усилием воли направил ствол пистолета на оконный проем и нажал спусковой крючок. «Прости, Никита, не дождался я тебя», — угасающей молнией сверкнула мысль. В следующее мгновение тот самый браунинг с дарственной надписью упал на пол вместе с его хозяином…
У Климова, выскочившего в этот самый момент с двумя сотрудниками из подъехавшей машины, похолодело в груди. Он сразу понял, откуда донесся звук пистолетного выстрела и звон разбитого стекла. Не теряя времени, чекисты рванулись в подъезд.
Ольга, стуча каблучками, быстро спускалась вниз по лестнице. Внизу хлопнула дверь, раздались мужские голоса и топот поднимающихся по лестнице людей. Она резко остановилась и побежала вверх. Стук каблуков привлекал внимание, и она скинула туфли. Но преследователи уже заметили в пролете лестницы бегущую женскую фигуру. Мужской голос крикнул:
— Стой, будем стрелять!
Но она все-таки добежала до последнего этажа. Чердак был закрыт на замок. «Так вот где таилась погибель моя, — отчаянно подумалось ей. — Как все хорошо начиналось и как нелепо и глупо заканчивается. Прости, отец, подвела я тебя». Тяжелое дыхание преследователей заглушал топот ног. Она глянула в лестничный пролет, достала из сумочки пистолет и перегнулась через перила. В следующее мгновение бегущие по лестнице мужчины услышали выстрел и прямо перед ними вниз пролетело тело женщины, которую они догоняли.
Глава тридцать третья
На душе было горько, пусто и холодно, а моросящий дождь только усиливал эту пустоту. Федор Ильич Свиридов стоял с непокрытой головой у скромного могильного холмика, засыпанного не успевшими увянуть цветами. Вчера вечером он вернулся в Москву из командировки и узнал, что утром схоронили Прохорова. Отпросившись у начальства, он уже на следующее утро был в городе, где последнее время жил и работал Николай Николаевич и где на старом кладбище был похоронен рядом с родственниками. Глядя на простую табличку с фамилией друга и с двумя датами, разделенными черточкой, он остро почувствовал, как от его сердца ощутимо отвалился здоровенный кусок, по имени Коля Прохоров. Ему хотелось опуститься на землю, достать бутылку горькой и молча, без свидетелей поговорить с Николаем о том, как ему, Свиридову, жить дальше на этой земле. Но именно потому, что несколько минут назад он дал погибшему другу слово довести начатую им оперативную игру до конца и эта игра требовала его немедленного возвращения в Москву, он просто прикоснулся к могильному холмику, провел ладонью по струганой доске памятника с красной звездочкой, еще раз поклонился и медленно побрел к выходу с кладбища. Но прежде решил заглянуть в церквушку, стоящую у входа, благо был в штатском и отказался от местных сопровождающих. В храме было пусто, но едва он вошел, как из притвора появился пожилой священник. Отец Павел — это имя батюшки подсказала Свиридову встретившаяся минуту назад старушка — в ответ на вопрос Федора Ильича, как
