окраска, мать её ети!
Сергей отдавался педиатрессе Алене свирепо и необузданно, подобно дикому вепрю (кто не в курсе – это такой здоровенный кабан), которому в яростной схватке не на жизнь, а на смерть удалось-таки поддеть на свой огромный острый клык матерую волчицу.
Педиатресса пребывала в аху… пардон, – в ауте она пребывала. И даже не стонала, а всхлипывала, будучи втиснута в угол роскошного кожаного дивана в черт-те какой немыслимой позиции и ритмично стукаясь макушкой о мягкую обивку.
– Ар-р-ррр!!! – победоносно взрычал юный партизан, бурно финишируя и наполняя лоно педиатрессы животворящей субстанцией. – Ор-ррр!!!
Несколько придя в себя и отдышавшись, Алена окинула печальным взором останки своих шелковых трусиков, сунула их в карман халата и с сомнением уточнила:
– Мальчик, говоришь?
– Теперь уже – нет, – с вибрирующей грустинкой в голосе соврал Сергей, набрасывая на бедра полотенце и украдкой осматривая кабинет.
– А до этого… ни разу?
– Да, до этого – ни-ни…
Кабинет был обставлен с тяжеловесной роскошью. В основном преобладали темные тона, изобилие кожи и красного дерева придавало интерьеру мрачноватый оттенок. Два окна, скрытые жалюзи, были занавешены тяжелыми бархатными шторами, что наверняка создаст проблемы при использовании сканера. А ещё тут была какая-то левая дверь непонятного предназначения.
«Камер нет. Подслушивающих устройств, по всей видимости, – тоже. Алена бы знала… Надо будет попробовать поставить „жука“… Интересно, а что это за дверь такая?»
– Что-то не верится, – продолжала сомневаться Але на. – Чтобы в первый раз – и вот так… Врешь ведь, да?
– А смысл?
– То есть?
– В чем смысл? Зачем мне выдумывать? Что изменится, если я скажу, что уже… ну, что имею некоторый опыт?
– Ты чего такой зажатый? – Алена подъерзала к ото двинувшемуся в противоположный угол дивана Сергею, прижалась к нему и погладила по голове. – Понравилось?
– Знаешь – даже и не понял…
– Не понял?! – педиатресса оскорбленно отстранилась, запахнула полы халатика и устремилась к «левой» двери – босые ноги по щиколотку утопали в пушистом ворсе пер сидского ковра. – Ну, погоди, заяц! Сейчас, носик попудрю, я тебе… Шампанское открой – там, в буфете…
Дождавшись, когда за дамой закрылась дверь, Сергей достал из барсетки заботливо припасенную коробочку с пластилином и «откатал» связку ключей, беспечно брошенную на столик. Затем извлек «гибрид», скользнул к буфету и лег на ковер. Буфет в качестве места «закладки» был определен изначально, при первом беглом осмотре: Сергею понравилась щель между массивным «сапожком», опиравшимся на фундаментальные ножки – львиные лапы, и полом. Симпатичная такая щель, сантиметров в семь, если прилепить в угол, у самой лапы, швабра уборщицы не заденет. И вряд ли кто-нибудь из горцев будет ползать по ковру, проверяя щелевую лояльность. Камер тут нет, значит, полагают, что помещение надежно. Да и гордые они, горцы, – не с руки по полу ерзать.
Приспособив прибор в выбранное место, юный партизан выдернул из стойки первое попавшееся шампанское, неумело открыл его, шарахнув пробкой в потолок и облив буфет, наполнил фужер и стал промокать своим полотенцем золотистую лужицу, сердито шипящую на темной полированной поверхности.
«Теперь мы с Мирзой – молочные братья, – с бравым цинизмом отметил наш парень. – Хлеб не ломали – и не будем, но женщину поделили. Интересно, как он отреагирует, если узнает?»
– А вот и я, – из «левой» двери выпорхнула розовая педиатресса и гостеприимно предложила: – Тебе туда не надо?
– А что там? – с напускным безразличием поинтересовался Сергей.
– Сауна. Там есть душ, туалет… О! Почему один бокал?
– Я не пью, – машинально бросил Сергей, ставя бокал на стол и соображая, корректно ли будет проследовать во вражескую сауну прямо сейчас: судя по зазывному блеску в глазах педиатрессы и исходившему от неё волнующему аромату, дамочка конкретно «попудрила носик», стремительно умостилась благовониями и сейчас желает. Желает, в общем. Сейчас. Не откладывая в долгий ящик.
– Может, ты и не куришь? – Алена легонько толкнула Сергея на диван, залпом махнула бокал шампанского и, усевшись на колени своего свежевозлюбленного, обвила его шею руками
– Не курю, – кивнул Сергей, ощущая, как заворочался в чреслах ненадолго успокоенный пожар – Мирза, гад, понимает толк в женщинах!
– Кошмар! – едва прикрытая полотенчиком нимфа прижалась плотнее и, прикусив мочку уха юноши, принялась перебирать её зубами и посасывать. При этом она учащенно дышала и в паузах между причмокиваниями жарко нашептывала в ухо:
– Вот сокровище-то Не курит, не пьет, программист, спортсмен, с женщинами – ни-ни. Не врешь, что мальчик?
– А смысл? – Сергей преодолел нерешительность и принялся действовать шаловливой ручонкой, осторожно раздвигая бедра педиатрессы.
– Смысл… Смысл! Мужская логика… Приходит к тридцатилетнему мужику красавица восемнадцати лет… Такая юная, чистая, свежая… Ох… Дает штуку баксов и просит её дефлорировать… Ох-х! Ну и что – мужик откажется?
– Ну… Даже и не знаю!
– Да никогда в жизни не откажется! Ему и баксы не нужны – слюной изойдет от желания… Ох-ххх…
– Я тебя люблю, – сурово заявил юный партизан, и, не имея сил далее держать паузу прелюдии, решительно завалил благоухающую Алену на диван.
«…И все завертелось…»
И любил наш партизан соблазнительную педиатрессу неукротимо и мощно, с комсомольским задором малотраченного юношеского либидо и соответствующей амплитудой. И взбрыкивала ответно пылавшая огнем сумасшедшей страсти педиатресса, как необъезженная ковбойская лошадь на своем первом родео. И стонала так, что у самого лютого импотента волосы встали бы дыбом (и не только на голове!). А в конце крикнула жутко, будто её расчленяли заживо, судорожно выгнулась коромыслом, подбросив своего наездника, и, обмякнув, слезно прошептала:
– Спасибо, господи…
А юный партизан на возглас сей внимания не обратил, поскольку тотчас же бурно финишировал, и, не в силах сдержать кипящую волну затопившего его чувства, завопил подобно этому… как там его… Ну, помните, урод волосатый по джунглям слонялся – давно это было, на заре Советской власти, и совсем не у нас… А! Тарзан это был. Вот, подобно Тарзану он и завопил. Пронзительно и неистово. Благо звукоизоляция отменная! А то бы все секьюрити сбежались.
– Это было что-то такое… какой-то шквал… – еле слышно прошептала педиатресса.
– Угу, – буркнул Сергей, устало сползая на ковер и с каким-то запоздалым сожалением подумал вдруг:
«Похоже, Настя от меня что-то скрывала! Оказывается, это может быть не только разрядкой и приятным дополнением к релаксации, а чем-то гораздо большим. Чем-то таким, что даже и описать невозможно…»
«Однако пора и честь знать», – подумал Сергей и сообщил Алене:
– Пойду, это… носик попудрю.
– Мрр… – педиатресса, томно раскинувшаяся на дива не, даже говорить не желала. – Мрр…
Сауна была богатая. Можно сказать, и не сауна вовсе, а целый релаксационный комплекс для обслуживания оккупантов. Просторная дубовая парилка, десятиметровый бассейн, отделанный мрамором, две ванны-джакузи, два циркулярных душа со всеми мыслимыми «наворотами», брандспойты для «шарко»,
