Два примера всего не успел. И устные не прочитал…
Саша думала, что злости ее надолго хватит, однако ошиблась. Села за парту, а Юра Хохлов (он наконец одолел свою ангину) вдруг спрашивает:
— Чего это ты улыбаешься?
— Я? — удивилась Саша. — Да нет… ничего.
Она оглянулась к окну, на третий ряд, — Черенок с озабоченным видом доставал из портфеля тетрадки.
«А все-таки он сдается», — обрадованно подумала Саша.
Но как трудно было Черенку сдаваться!
Из школы они ехали в автобусе вместе. И Витька, глядя в окно на мелькавшие машины, которые неслись им навстречу, сказал задумчиво:
— Может, мне вечером уроки сделать?.. Что сегодня по телику, не помнишь?
— Кажется, футбол. — И Саша испытующе покосилась на Витьку.
— Это я знаю. «Спартак» — «Карпаты». В 20.30 начало. Второй тайм будут показывать. Жалко им всю игру показать!.. А до футбола, не помнишь?
— А до футбола пусть твой телик отдыхает.
— И правда! Возьму и сделаю вечером уроки. Ну, хоть не все… Ты утром позвякай мне!
— Витя, — потупившись, сказала Саша, — я звонить не буду. Сделаешь уроки и сам позвонишь. Или если что-то непонятное встретится, тоже позвонишь…
Да, намерения у Витьки Черенкова были прекрасные. А что вышло на деле?
Часов в десять Саша от Витьки сигнала еще не ждала. А чем ближе стрелка на часах подходила к одиннадцати, тем чаще она стала прислушиваться. Даже все двери специально открыла (уроки она делала в своей комнате).
В одиннадцать часов Саша выглянула на балкон. Колокольчик висел недвижимый.
Вчерашних девушек-насмешниц во дворе уже не было. Они свое дело сделали. Трубы аккуратно были упакованы в розовую вату и, похоже, эта розовая, красивая упаковка среди беспорядочных нагромождений земли, бетонных плит и всяких остатков строительного мусора недолго будет радовать глаз.
Подъемный кран легко вознес своей могучей железной рукой прямоугольную серую плиту из бетона и стал осторожно опускать ее на ребра тоннеля. Ниже, ниже — вот и скрылся кусочек розовой упаковки. День-два поработает так кран, потом бульдозер завалит канаву, сровняет, проутюжит, и мало кто будет помнить, что на этом месте, под землей, пролегает тоннель с толстыми трубами, упакованными веселыми озорными девчонками в нарядную розовую вату.
Саша вновь взглянула на пустой соседний балкон, «Неужели и сегодня на велике укатил?» Едва успела она это подумать, как в противоположной стороне, у одного из подъездов строящегося дома, затарахтел мотор, и знакомый Саше красный бульдозер лихо покатил к середине двора. И вдруг из окна кабины высунулась светловолосая голова. Саша пригляделась и ахнула: Черенок! Не поверив себе, она побежала в комнату отца и взяла бинокль. Это был очень сильный военный бинокль. Саша навела резкость и отчетливо, будто в пяти шагах, увидела Витьку Черенка. Даже зубы его широкие разглядела и глаза — такие радостные, словно уроки он сделал не только сегодняшние, но и на целую неделю вперед.
«А может, и правда сделал?..» — продолжая разглядывать в бинокль счастливое Витькино лицо, подумала Саша. Она хотела позвонить в колокольчик, но тут же поняла, что это бесполезно. В таком шуме Витька, пожалуй, и настоящего колокола не услышит.
Саша надела туфли и быстро сбежала по лестнице вниз. Перебираясь по буграм и ямам, она пошла к натужно рычавшему бульдозеру, который силился сдвинуть целую гору земли.
Черенок увидел Сашу, когда она была в десятке шагов от машины. И по тому, как с лица его точно ветром сдуло улыбку, Саша заключила: об уроках своих Витька и на этот раз не вспомнил.
Но растерянность на его лице была недолгой. Бульдозер зашел немного со стороны и все-таки одолел улежавшийся глинистый бугор. И Витька вновь в восторге распахнул свои глаза, будто это не стальное сердце многосильной машины, а он сам сдвинул землю.
Минуту Саша стояла, смотрела на Витьку, на ревущий бульдозер. И еще минуту. Но сколько можно! Она стала махать Витьке рукой.
Бульдозерист — широкоскулый, молодой, гладко выбритый парень — приглушил мотор, высунулся из кабины:
— Тебе чего?
— Я за Витькой, — ответила Саша. — Хочу спросить его.
— За тобой, — обернувшись к Черенку, сказал парень. — Иди. Когда зовет дама, надо спешить.
— Да ну! — отмахнулся Витька. — Поехали дальше.
— Невежливо. Ты поговори, а я покурю. — Парень достал пачку сигарет.
Видя, что Черенок не спешит вылезать из кабины, Саша сама подошла.
— Витя, ты уроки сделал? — спросила она.
— Ну, чего тебе надо? — покривился Черенок. — Сделал! Сделал!
Саша пристально, словно изучая, смотрела на него.
— Витя, не обманывай. Ведь я по лицу вижу: не сделал. А уже одиннадцать часов.
— Девять минут двенадцатого, — посмотрев на часы, уточнил парень. Он с любопытством прислушивался к разговору.
— Видишь! До школы совсем немного осталось. Ты же вчера обещал!
— Мало ли что обещал! — Витька надулся, как мышь, — Обещал!..
Парень вдохнул горький дым и с неодобрением покосился на мальчишку, которого час назад впустил в кабину, разговаривал с ним, как с равным.
— Нехорошо отвечаешь, — сказал он и выплюнул недокуренную сигарету. — Ты, девочка, кто ему будешь? Сестра?
— Ну, что вы, — чуть с обидой возразила Саша. — Просто мы одноклассники. Мне поручили помогать ему в учебе. Он… — Саша замялась. — Ну, отстает немного. А знаете, скоро конец учебного года…
На жесткой промасленной подушке Витька сидел как на горячей сковородке. Он проклинал себя, что сразу не вышел из кабины, как только эта надоедливая девчонка появилась возле машины. Теперь она все разболтает. А как хорошо было без нее! Так здорово разговаривали с бульдозеристом. Он даже разрешил подержаться ему за рычаги! А сейчас вон как смотрит…
— Сколько двоек? — в упор спросил парень.
— В журнале, да? — Витька не смел поднять глаз. — Или в тетрадках?
— Давай в журнале.
— В журнале — три…
— Фью! — присвистнул бульдозерист. — Это перед самым-то концом года! Ты о чем, парень, думаешь? Ну и ну! А я-то за порядочного тебя посчитал. Вот, думаю, парнишка дельный. Расспрашивает, интересуется… Нет, раз такое дело — выходи! Освобождай кабину!
Подобного позора Витька, может, никогда и не испытывал. Трясущейся рукой никак не мог открыть дверцу. Открыл наконец. Тяжело вывалился из кабины, спрыгнул на землю и, не разбирая дороги, по ямам, буграм, поплелся прочь. Саша даже обиделась на бульдозериста. Витьку ей жалко было до слез.
Видно, и парень понял, что пересолил.
— Вить! — крикнул он вдогонку. — Витя! Черенок обернулся.
— Вернись-ка на минутку. Вернись.
Черенок стоял в нерешительности. Несчастный, жалкий, голова втиснута в плечи.
— Да иди же, не бойся, — уже совсем миролюбивым голосом позвал парень.
Витька несмелым шагом пошел обратно.
Бульдозерист соскочил с машины, обтер тряпкой руки, поискал глазами, где сесть. Поднял обломок доски, стряхнул с нее землю, приспособил доску на бугорок.
— Вот и скамейка… Садись, — сказал он Витьке. — И ты, девочка, присядь. Звать-то как?
— Саша.
— Ну, давайте посидим минутку. Разговору у меня немного. И вам некогда, и у меня время, как говорится, — деньги. Ты, Витек, на меня не серчай. Я отчего погорячился, знаешь? Не знаешь. А все
