кроны сияло небо, полное звезд и спутников; Аира сидел, свесив ноги, и разговаривал с кем-то по невидимому коммуникатору:
— По нашим данным, парень полноправный, девушка отказалась от Пробы и поступила в зависимость к будущему мужу… Чем скорее, тем лучше. Объявите по общей связи… Как свидетелей. Нет, допросите их сами. У меня другая работа.
Он замолчал, глядя вверх — не то любуясь прекрасным небом, не то слушая невидимого собеседника.
— Аира, — негромко позвал Крокодил.
Не оборачиваясь, Аира махнул ему рукой: подожди, мол, — и продолжал разговор:
— Третья категория. Если мы хотим себя обмануть — четвертая. Я бы присвоил третью, но не настаиваю.
Крокодил подошел и уселся рядом. Желтое пятно света лежало на утоптанной за день траве.
— Жду, привет, — и Аира чуть переменил позу, будто в знак того, что разговор с кем-то далеким окончен.
— Желаю здравствовать, Консул, — сказал Крокодил.
— Андрей, — пробормотал Аира. — Как ты?
— Хорошо.
— Ты великолепный донор, лучший из всех, кого я видел.
— Мне гордиться?
— Конечно.
— Гордится ли овца своей шерстью? Гордится ли корова… дойное животное… своим молоком?
Аира пожал плечами:
— Если бы ты не стоял у меня за спиной, я бы не смог его преобразовать. Или помер через десять минут, не получив помощи. Гордись не гордись — мне все равно.
Они замерли, как две горгульи на карнизе. Или как два атланта, отпущенных на выходной. Никогда и ни с кем Крокодил не молчал так красноречиво; это было замечательное молчание. Жаль было его прерывать.
— Расслоение реальности, — сказал наконец Аира. — Локальное чудо. Нарушение законов физики, химии, биологии в отдельно взятом пространстве. Результат цепочки «несовершенный творец — бредовая идея — ужасное воплощение».
— Несовершенный творец?
— Видел парня и девушку? Кто-то из них материализовал свою проблему, опасение, дискомфорт. Случайно.
— У одного из них была мысленная проблема с копошащимися червями?!
— Не так прямолинейно. Я же говорю, ужасное воплощение, косое, искаженное. Если парень, например, не хочет, чтобы девушка поступала к нему в зависимые, но боится сказать… И при этом ее любит… Но не может уважать… И не может отказаться от ответственности… И при этом он молод, хоть и прошел уже Пробу… Вот тогда он просыпается по ночам с криком, а что снилось — не помнит. Вот тогда в момент расслоения реальности мы видим неприятное убожество, довольно-таки опасное, потому что свойства его меняются ежесекундно…
— Почему? Как это возможно?
— Стабильность материи нарушена, — Аира закинул руки за голову. — Не первый и не последний случай. На Раа по-прежнему мирно и тихо, журчит вода, зеленеет трава. Даже там, где ее вытоптали, через час зазеленеет. И эти в высшей степени достойные люди, которые входят в малый круг Стратегического совета, — эти носители мудрости и опыта опять станут доказывать, что я — взбесившееся охранное устройство…
Крокодил узнал слова Шаны о Махайроде.
— Но ведь это не вчера началось? — Крокодил старался спрашивать как можно более неназойливо. Готовность Аиры отвечать на вопросы была редким и ценным явлением, Крокодил боялся спугнуть удачу.
— Не вчера. Изменения нарастают постепенно. Сперва мы ничего не замечаем. Потом начинаются тревожные звоночки — там оживший кошмар, здесь массовый психоз, там эпидемия психических расстройств… Вот на Соленом Озере три года назад ни с того ни с сего — эпидемия, каких раньше не было. Все отработали, все проанализировали, но возбудителя не нашли. Не было возбудителя. Зато люди, узнавшие об эпидемии, сразу валились с ног, причем симптомы проявлялись именно те, о которых люди точно знали… Тогда мы поняли, что имеем дело с расслоением реальности, и вместо карантина устроили информационную блокаду.
— И это было возможно?
— Да! Это работало и давало результаты пять дней, а потом даже те, кто ничего не знал о болезни, начали валиться как домино. Такое впечатление, что мозг давал организму команду «умереть» и каждый исполнял приказ, как умел… Не было материальных носителей болезни, никаких, но люди умирали. Это было как прореха, расползавшаяся по миру. Притом что стабилизаторы работали в штатном режиме.
Аира замолчал.
— И что? — осторожно спросил Крокодил.
— Мы синтезировали лекарство, — Аира снова глубоко вздохнул.
— Ты синтезировал, — вдруг сказал Крокодил.
Аира покосился на него, но ничего не сказал.
— Ты, — сказал Крокодил увереннее. — Вот почему у тебя такой индекс.
— Не только поэтому, — сказал Аира. — Я… да, то, что я придумал, не имело носителя.
— Не бывает.
— Я Дестаби. Воскресить мальчика, у которого полчерепа расплющено, невозможно в материальном мире. Поэтому я сделал так, чтобы материальный мир расступился немножко, оставил мне место для вздоха… — Аира втянул воздух шумно, глубоко, ртом. — И на Соленом Озере тоже. Я совершил… ну, допустим, чудо. Я синтезировал лекарство, невозможное в материальном мире.
— Плацебо, — пробормотал Крокодил. — Больному дают пустышку и обещают, что теперь-то он будет здоров.
— Нет. Эта… штука разрушала механизм болезни у тех, кто знал о лекарстве, и у тех, кто понятия не имел. Это не была микстура или пилюля. Говорю тебе: это не имело носителя. Это была… идея.
— Не понимаю, — сказал Крокодил.
Аира провел рукой по воздуху перед собой. Раскрылся объемный световой экран. Аира щелкнул пальцами; Крокодил увидел женщину лет тридцати, круглощекую, с тревожными темными глазами и очень коротко остриженными черными волосами.
— Вот она, — сказал Аира. — Мать двух метисов-близнецов, мальчика и девочки. Первая заболевшая. Автор болезни. Талантливый автор.
— Она придумала болезнь? И от вымышленной болезни началась эпидемия?
— Да… Сегодня хотя бы обошлось без жертв.
И Аира снова уставился в небо; все, что у него есть, это работа, подумал Крокодил. Он живет только этим. Как будто Раа — его младенец… Или его печень. Или возлюбленная.
Он вспомнил, как Шана рыдала и била Аиру по лицу. И тот ухмылялся с невозмутимой снисходительностью. Как будто Шана — не государственный чиновник высшего ранга, а маленький напуганный ребенок.
Аира поймал его взгляд и криво улыбнулся:
— Что?
— И на этом фоне — с жертвами — почему они считают тебя взбесившимся охранным устройством?
— Им страшно. Если ты сидишь у озера, и на коленях у тебя играет внук, и все так тихо, спокойно, и вдруг является гонец с известием, что завтра — вторая Смерть Раа… Конечно, ты говоришь ему, что он дурак и ошибается. И прогоняешь его. И злишься.
— А может так быть, чтобы ты ошибался?
