бутылки, воровали яблоки с апельсинами, продавали на улице, на вырученные деньги покупали на всех хлеб, колбасу, селедку, сигареты. Обедали зато по-царски: горячая картошечка, селедка с колбаской, огурцы свежие, пара здоровенных банок маринованных помидоров, лук, чеснок, яблоки, апельсины, пяток арбузов на закуску – всё ворованное. 'Мы так и на воле не едим', – жмурились камерники. Конечно, не едят. На воле всякий рубль на выпивку. На воле всякая еда – закуска, не больше.
Во время работы Серёга королем стоял на разгрузке у дверей вагона, по-хозяйски покрикивал на шоферов: 'Хочешь хороший товар? Беги за куревом'. Те бежали, приносили пачками. Потом сами подходили, принимали Серёгу за начальство, рубли совали: 'Сделай товар получше'. Рубли шли на общий стол, на прокорм и на курево. Как-то попался камерник-жулик, который припрятал для себя общие деньги. Серёга врезал ему пару раз, сбил на землю, еще врезал; тот изловчился, завалил Серёгу на снег, озверев, бил сапогами по голове. Воротился Серёга в камеру – синяки на лбу, ссадина на щеке, сосуд в глазу лопнувший, долго кряхтел, сипел, сморкался, курил яростно, потом сказал с болью: 'Я бы тоже мог ногами. Я за мастеров в футбол играл. Я же не бил лежачего…” И замолк до ночи. А ночью опять его хрипатый голос, прокуренный и пропитый. В дыму, смраде, копоти. Истории фантастические – животики надорвешь…
Небылица пятая
Это еще что, мужики! Это всё ништо. Кому блин, а кому клин. Кому жить, а кому гнить. Кому того-сего, а кому ничего.
У меня дело как поставлено? У меня дело так поставлено. С выпивки – полная память. Помню, как домой иду. Помню улицу, двор свой, подъезд, лестницу – дальше не помню. Ночью жена встанет, а я на площадке сплю. У самой двери. На подстилочке. У меня вечно так. Хоть через весь город, хоть на карачках, а до двери доберусь. Взялся за ручку – дома! И в отключку.
У Полуторки – дело другое. Переберет – лезет в телефонную будку, садится на корточки, спит. Проспится – и домой. Чтобы Кланьку ночью не тревожить.
– Смотри, – говорю, – Васёк, доспишься.
И точно.
Ночью милиция едет, алкашей подбирает. Глядят на будку: шапка за стеклом торчит. Встали, растолкали: лезь в машину!
А он уже оклемался на холодке: видит, дело идет к вытрезвителю.
– Командир,– говорит, – я жа трезвый. Пусти, командир, домой пойду.
А тот:
– Нечего, нечего, лезь в машину.
– Командир,– просит, – да я живу рядом. Вон, дома видны. Дома и отосплюсь.
А тот:
– В вытрезвителе отоспишься.
Полуторка соображает: никак ему в вытрезвитель! У него в пистончике получка, рублей за сто. Почистят карманы: хрен потом чего докажешь.
– Командир, – говорит, – довези да дому. Червонец дам.
Тот засомневался:
– Откуда у тебя, у пьяни, червонец?
– Есть, командир. Сукой буду, есть. Пропить забыл.
Поверил:
– Лезь в машину.
А в машине полно. Кто спит, кто блюёт, кто чего.
Довезли его до дому, въехали под арку, встали.
– Давай, – говорит, – гони червонец.
Полуторка стоит перед машиной, под самыми ее фарами. Слазил в пистончик, вытащил десятки, одну отделил – отдал.
– Привет, командир. Я пошел.
Идет не спеша, а там гулко, под аркой, всё слышно. Этот, у машины, и говорит тому, за рулем:
– У него денег, – говорит, – пачка.
– Иди ты!
– Точно. Сам видал.
Тот, за рулём, матюгнулся:
– Чего ж ты его отпустил?
– Думаешь?
– А то...
– Эй, – говорит, – погоди. – Да как заорёт: – Стой, говорю!
У Полуторки ноги приросли:
– Стою...
А сам тихонько, тихонько – к углу.
– Стой, кому сказано!
– Да свой я, командир, свой...
– Свой-то свой, а обыскать всё равно надо. Лезь в машину!
– Лезу...
А сам как рванет – и бежать! Через двор, в подъезд, по лестнице. Этаж восьмой, дыхания нет, а он прёт как новенький. Тот дует сзади, сапогами гремит, плитку с пола отщелкивает, да разве Полуторку догонишь? За свои, за кровные – молодому не догнать!
Прибежал к двери – и кулаками, ногами, головой:
– Кланя, отпирай! Клаааня!..
А этот за спиной уже дышит, этот хватать собрался...
– Клаааааняяяя!..
Кланька дверь отпахнула, встала в рубахе:
– Чего орешь?
– Кланя, он грабит меня!
– Кто?
Этот на площадку выскочил, встал.
– Вот он, Кланя!
Кланька и говорит:
– В чем дело, гражданин?
А тот запыхался, воздух глотает:
– Про... проверка... – говорит. – Он... тут живет?
– Тут.
– А он... кто вам?..
– Муж.
– Получите, – говорит.
Кланька глаз сощурила:
– Расписаться, – говорит, – не надо?
– Не надо.
– За доставку платить не надо?
– Не надо.
– Не надо,– говорит Полуторка.– Уже заплачено.
Тот стоит, за грудь держится.
– Водички не дадите?..
– Не дадим.
– А мне и не надо.
