– Тсс! – остановил ее Ж. – Услышит извозчик, чего хорошего… Налево, по Морской! – распорядился он, обратясь к извозчику, и продолжал говорить девушке:– Не убивали, тем лучше. Расскажите нам, откуда достали вы этого старичка и где вино купили. Все, одним словом…
Девушка резко встряхнулась.
– Расскажу – не поверите! Пропала я! Ж. рассказывал, что после этих слов он сразу поверил в ее невиновность, но роль его, чисто служебная, да и само дело требовали ее задержания.
Они приехали. Ж. тотчас же известил меня. Я поднялся в свой кабинет и позвал Ж. с девушкой, предоставив ему право взять у нее показания. Ж. усадил ее на стул, ласково дотронулся до нее и сказал:
– Не пугайтесь! Расскажите все, что знаете, и шабаш!
– И вы меня отпустите? – быстро спросила она.
Он пожал плечами.
– До завтра уж ни в коем случае, а там – как начальство решит.
Она опустила голову и горько заплакала.
– Я ни при чем тут, я даже не знала, что его убить хотят. Я думала – это так, для развода.
– Вот-вот. Вас, значит, приглашали? Кто? Как? Когда? Все по порядку, ну!
Девушка вытерла слезы и решительно сказала:
– Ну, пишите. Я все расскажу. Она села поудобнее на стуле и стала рассказывать.
***
– Я не помню, когда это было. Вероятно, недели за две до самого убийства. Я сидела у Филиппова, кофей пила, одна. Вошел господин, занял столик, и все на меня смотрит. Я ему улыбнулась, и он тут же пересел к моему столику.
– Какой он по виду был?
– Высокий такой, красивый, с большой светлой бородой. Шляпа была мягкая, хорошая и пальто хорошее.
Ж. кивнул.
– Ну, и подсел…
– Подсел,– продолжила Сонька-гусар,– угостил меня, шутить стал. Потом спросил мой адрес, велел мне домой идти, а позже сам приехал, вино привез, икру…
– Назвал себя?
Девушка покачала головой.
– Разве нам назовут! Мы и не спрашиваем даже…
– Ну!
– Уехал и пропал. Потом опять приехал, повез меня на Крестовский, оттуда к Палкину. Сидит со мной в кабинете и говорит: «Хочешь, Катя, пятьдесят рублей заработать?» Я засмеялась и говорю ему: «Очень даже! А как?» А он мне: 'Пустое дело. Здесь есть очень богатый старичок. Иди его замарьяжь и в номер приведи. Там напои его и оставь. Вот и все. Я удивилась: «Зачем это?» «Он, старый пес, все святошей прикидывается, так мы его изобличить хотим. Ты мне скажешь, когда и куда приведешь. Мы с товарищами рядом номер возьмем и будем в щелку глядеть. А как он заснет пьяный, то ты уйдешь, а мы к нему придем в номер и дождемся, как он проснется. То-то удивится!» И он тут так весело стал смеяться, что и мне занятным это показалось. «Что ж,– говорю,это пари?» – «Пари».– «А как же я его замарьяжу?» «Это пустое! – говорит он.– Мы ему письмо напишем и свидание назначим. Он и придет. А ты с ним, как будто ты не такая… Понимаешь? Потом – в гостиницу, а там заранее номер возьмешь. Идет?» Меня корысть взяла, да и сама я пошутить не прочь. «А кто,спрашиваю,– деньги отдаст?» – «Я! Как на свидание пойдешь, так и деньги!» Я и согласилась. Сонька-гусар оживилась.
– Если не верите, у подруги Маши спросите. Я ей тогда все рассказала, и она все еще отговаривала.
– Маша? – переспросил Ж. – Она где живет?
– Да где и я, на Ямской.
– А она этого господина видела?
Сонька кивнула.
– Когда он пил у меня, я и ее позвала. Вместе сидели.
Ж. закивал головой и потер руки.
– Отлично! Ну, рассказывай дальше.
– Как есть шестого августа, на Спаса, он ко мне утром. «Ну,– говорит,дело сделано. Теперь все за тобой!» И смеется. Я тогда, помню, поглядела на него, вижу – смеется, а сам совсем бледный, и глаза горят, и смех нехороший. Стало мне как-то неловко, и я уже отказаться хотела, а он словно почуял. «Вот,– говорит,– тебе пятьдесят рублей, как есть на осенний сезон!» Я и сдалась. «Ну,– говорю,– как же все? Где и что? Куда идти, что делать?» Он сел, достал бутылку вина, хорошее вино. Я открыла бутылку. Налили мы стаканы, и он мне все рассказал. Зовут того старика Кузьмой Федоровичем, написал он будто ему письмо, в котором я объясняюсь ему в любви и прошу на свидание в Александровский сад в восемь часов. Ну и должна там быть и затем врать ему с три короба и замарьяжить. «Ты,– говорит,– говори, что хотела бы гувернанткой быть, что такое место ищешь». Я согласилась. «А как же я ему скажу, где я его видела?» «Скажи прямо, что в его доме живешь. Вот и все!» И дом назвал. Мне даже смешно сделалось. «А как я его узнаю?» «Сядь у фонтана и вот эту книгу на коленях держи». Дал мне книгу в такой красной бумажке. «Подойдет,– говорит,– к тебе такой господин, среднего роста, плотный, с седой бородой, в золотых очках, в плюшевой шляпе». Я согласилась и сказала, что буду. Тут он дал мне десять рублей и завернутую бутылку и сказал: «Часов в пять пойди к гостинице, заранее номер возьми, там и бутылку оставь». «Хорошо»,– говорю. «Потом приди в сад и скажи мне, какой номер, я тогда тебе и пятьдесят рублей отдам». Я опять согласилась. Он собрался уходить и прибавил: «Придешь с ним, говори громко. Мы рядом будем. Когда он заснет, и ты уходить будешь, хлопни в ладоши два раза. Да, еще: вина этого сама не пей! Заснешь». «А оно,– спрашиваю,– с каплями?» Он кивнул, засмеялся и ушел.
Сонька-гусар перевела дух.
– Устала я,– сказала она,– хоть бы чайку выпить или пива.
Я велел подать ей чай.
– Как же вы дальше сделали?
– Дальше-то? Как по писаному!
Сторож принес стакан чаю. Она жадно отхлебнула два глотка и продолжала:
– Взяла я номер. Пять рублей заплатила и бутылку оставила. Пошла в сад, а по дороге он навстречу. «Взяла?» – «Взяла!» – «Какой?» Я говорю: «Третий!» Он мне тотчас подал конверт, сказал: «Действуй!» – и пошел прочь. Я зашла в сад, села у фонтана, положила книжку на колени и стала ждать. В конверт заглянула, там две «беленькие» по двадцать пять рублей… Хороший господин… Сижу я, сижу, и вдруг идет господин с седой бородой, в золотых очках, зонтик в руках. Идет и все высматривает. Ну, думаю, мой! И книгу на виду держу.
– Книга-то у вас дома? – спросил Ж.
– Дома. Красная такая,– ответила Сонька и продолжала: – Увидал он и прямо ко мне: «Позвольте присесть?» Сел и все на меня косится. Я засмеялась, тут он осмелел и показал мне письмо. «Это,– говорит,– ваше?» Ну, я прикинулась, что стыжусь, и все пошло…
Он, старичок-то, мягкий такой, покладистый. Я его живо обвертела и повела. Он мне уже место обещал. «Я,– говорит,– вдовец, у меня дочь, и ей гувернантка нужна. Я вас возьму». Привела я его. Он дюшес спросил. Налила я вина, сама отхлебнула, да потом выплюнула, а он стакан выпил. Пошел на постель, стал раздеваться, да как плюхнется – и заснул! Я подождала – он спит. Ну, я хлопнула в ладоши, взяла книжку и ушла, а его приказала не будить.
– А огни кто погасил?
– Он! – Она помолчала и прибавила: – Вот и все. Больше я ничего не знаю. Потом, как прочла в газетах. меня так и затрясла лихорадка. Машка укорять стала. Господи, разве я знала! – и она заплакала.
– Отчего же вы сами не пришли и не рассказали все это?
– Боялась. Еще, думала, затаскают, покоя лишат. Иногда думала – пойду, а потом страх возьмет…
– А его узнаете?
