если там и появлялась, то только по пути к автомобилю и по возвращении в свои апартаменты. Она выезжала каждый день. За ней, конечно, следили, но ее поведение было безупречным. Выйдя из автомобиля в Булонском лесу, она совершала короткую прогулку, если была хорошая погода, но никогда не теряя из виду своего индуса, который следовал за ней на автомобиле, а затем привозил ее обратно в гостиницу. Она никого не принимала, а во время ежедневных прогулок ни с кем не встречалась.
Я обратился к отчетам о наблюдении за индусом.
Он снял комнату в мансарде в многоквартирном доме, где селились официанты из иностранцев и им подобные. Он сам покупал себе еду, сам себе готовил и, по-видимому, довольствовался исключительно рисом, чечевицей и фруктами. Каждое утро он отправлялся в гараж и занимался автомобилем, затем звонил своей хозяйке; после возвращения в гараж он отправлялся домой и не выходил уже до вечера. Ночью, после возвращения из театра, он иногда покидал свое жилище, но каждый раз моему агенту не удавалось за ним проследить. Я отозвал человека, наблюдавшего за Казимиром (он представил мне прекрасные отчеты, показывающие, что Казимир действительно преданный слуга), и проинструктировал его, чтобы он помог проследить за перемещениями индуса.
Две ночи спустя, следуя за индусом, они увидели, как он зашел в кафе, расположенное на берегу реки. Его владелец, гигантский квартерон с Доминики, был связующим звеном между торговцами восточными коврами, уличными актерами и изготовителями турецких сигарет.
Наконец у меня появилась надежда. Великий князь поговаривал о том, чтобы покинуть Париж, но пока он нашел временное утешение в улыбках этой женщины, толкнувшей его на это безумие. Во всяком случае, я не поверил в то, что он уедет через несколько дней. Он был человеком такого склада характера, которого препятствия только раззадоривают.
Индус оставался в кафе в течение часа; он курил и пил какой-то напиток, наподобие сиропа, а один из моих людей за ним наблюдал. Вскоре владелец кафе позвал его в маленькую комнатку позади стойки и закрыл за ним дверь. Индус и квартерон провели там несколько минут. Затем индус вышел из комнаты и покинул кафе. За ним последовал один из моих людей. Этой ночью я сам прослушивал все телефонные разговоры, которые велись из этого кафе. Приблизительно в то время, когда там находился индус, как указывалось в полученном мной отчете, кто-то позвонил в это заведение и спросил Мигуэля. Так звали квартерона, и я услышал его хриплый голос. Другой голос, заговоривший первым, был очень четким, но со странным присвистом. Он явно не принадлежал французу или какому-нибудь другому европейцу. Разговор был следующий:
— Мигуэль?
— Мигуэль у телефона.
— Скорпион. Сообщение для Чанда Лала.
— Одну минутку…
Я задержал дыхание, ожидая, пока подойдет индус, настолько я был сильно взволнован. Внезапно я услышал новый голос. Это заговорил индус.
— Чанда Лал у телефона, — произнес он.
Я сжал зубы, я понял, что не должен пропустить ни одного слова.
«Скорпион» ответил… на языке индустани, из которого мне было известно не более дюжины слов.
ГЛАВА XIII
ПОСВЯЩЕННАЯ ВЕЛИКОМУ КНЯЗЮ
Хотя я столкнулся с непредвиденным препятствием, однако мне стали известны три вещи. Я узнал, что Мигуэль, этот квартерон, возможно, в союзе с индусом, что индуса зовут Чанда Лал и что он получает сообщения, возможно инструкции, от третьего лица, которое называет себя Скорпионом.
Один из моих людей, конечно, провел в кафе весь вечер, и от него я получил подтверждение того факта, что к телефону вызывали именно индуса и именно его разговор я слышал. Как только в кафе положили трубку и отключились, я позвонил на центральную телефонную станцию. Служащих предупредили, и они были наготове.
— Откуда звонили? — спросил я.
Увы! Передо мной возникло еще одно затруднение. Звонили из отделения общественной телефонной связи, и «Скорпиона» невозможно было обнаружить по номеру телефона.
У нас не принято предаваться унынию. Однако, вернувшись к себе на квартиру, я записал известные к этому времени факты. Я понял, что имею дело не с коварной женщиной, но с чем-то более опасным, в руках которого она только орудие. Необычность образа ее жизни стала мне до некоторой степени понятной. Она находилась в Париже с тайной целью, которая была связана (я совершенно в этом не сомневался) с Великим князем Иваном. Это была не любовная, а политическая интрига.
Поздно вечером я связался со старшим группы из трех агентов, наблюдавших за Великим князем. Этим вечером Великий князь послал красивое драгоценное украшение, купленное на rue de la Paix5 танцовщице. Оно было отослано обратно.
Утром я встретился с любезным Казимиром в кафе, где он был завсегдатаем. Он только что проведал, что Зара эль-Хала ежедневно в одиночестве ездит в Булонский лес, и в этот день Великий князь собирался подойти к ней во время прогулки и попытаться объясниться. Я тоже подготовился к этому событию. Одевшись в рабочую блузу и имея при себе в корзинке скромный завтрак и бутылочку вина, я спрятался в той части леса, где неизменно прогуливалась танцовщица, и начал ее поджидать.
Первым появился Великий князь в сопровождении Казимира. Последний показал ему лесную тропинку, по которой обычно прогуливалась Зара эль-Хала, а также место, где она обычно подходила к своему автомобилю, следовавшему вслед за ней по дороге. Затем они скрылись из виду. Я сел под деревом, откуда мог наблюдать за тропинкой и дорогой, и принялся за завтрак, принесенный с собой.
Около трех часов дня появилась машина танцовщицы, она вышла из нее, как обычно, с лицом, скрытым вуалью, обменялась несколькими словами с индусом и медленно направилась в мою сторону, иногда останавливаясь, чтобы взглянуть на птичку на ветке над своей головой, а иногда, чтобы рассмотреть получше какое-нибудь дикорастущее растение рядом с тропинкой. В это время я ел с кончика складного ножа сыр и попивал из бутылочки вино.
Внезапно она меня увидела.
Свою вуаль она откинула в сторону, чтобы насладиться холодным воздухом, пропитанным лесными ароматами, и когда она остановилась и подозрительно на меня посмотрела, то я увидел ее прекрасное лицо, без каких-либо следов косметики и без ослепительных восточных украшений. Черт возьми! Она действительно была красивой женщиной! Мое сердце исполнилось сочувствием к несчастному Великому князю. Получи я такой знак ее расположения, какой получил он, а затем испытай я такое же презрение, как он, я бы действительно был в отчаянии. Она прошла еще немного по тропинке, которая делала в этом месте поворот, посмотрела на меня и остановилась в нескольких шагах. Я дотронулся до козырька кепи.
— Добрый день, мадемуазель, — сказал я. — Погода очень хорошая.
— Добрый день, — ответила она.
Я продолжал спокойно есть свой сыр, когда она прошла мимо. В двадцати ярдах от меня ее поджидал Великий князь. Когда я положил нож на бумагу, в которую были завернуты хлеб и сыр, и поднес бутылочку ко рту, влюбленный аристократ вышел из-за деревьев и низко поклонился Заре эль-Хала.
Она отшатнулась от него, ее движение было исполнено неподражаемой грации, словно у испуганной газели. И не успел я еще подняться на ноги, как она поднесла к губам маленький серебряный свисток, и послышался пронзительный сигнал.
Великий князь попытался схватить ее за руку, одновременно произнося на ужасном французском языке выражения восхищения, а Зара эль-Хала отступала шаг за шагом. На тропинке послышались быстрые шаги. Если я хотел вмешаться до прибытия индуса, я должен был действовать быстро. Я подбежал и встал между Великим князем и девушкой.
— Мадемуазель, — сказал я, — этот господин вам докучает?
— Как ты смеешь, ничтожество, — крикнул Великий князь, замахиваясь своей мощной рукой, чтобы оттолкнуть меня в сторону.
— Благодарю, — ответила Зара эль-Хала с большим достоинством. — Но мой слуга уже здесь.
В тот момент, когда я обернулся, Чанда Лал бросился сзади на Великого князя. За всю свою жизнь я ни у кого не видел такого выражения глаз, какое было в этот момент у индуса. Глаза у него сверкали, как у
