спать на диване в гостиной. Подушки и одеяла в стенном шкафу, — добавил он, повернулся и вышел из комнаты.
Она закусила губу, удивленная и несколько обиженная тем, что он так внезапно покинул ее общество. Когда же они смогут попрощаться? Или они не будут делать этого? Завтра на закате она просто уедет, помахав рукой? Может, это действительно лучше, чем слезы и объятия.
— Увидимся на рассвете, — сказала она ему вслед. — И, Джош, спасибо тебе еще раз за гостеприимство. Без тебя у нас ничего бы не вышло. Я знаю, тебе неприятно мое присутствие, но…
— Забудь об этом, — бросил он через плечо.
Ее искренняя благодарность была ему явно неприятна. Она пошла в гостиную, нашла подушку и одеяло и кинула их на длинный кожаный диван. Оставив гореть только маленькую настольную лампу, она растянулась на диване и принялась разглядывать индейские ковры и половики, которые так сильно врезались в ее память в тот первый день. Она изо всех сил пыталась забыть о том, что завтра ее последний день здесь.
На каминной полке стояла пара подсвечников и между ними большая фотография Молли, с нежными глазами и сладкой улыбкой. Казалось, она смотрит прямо на Бриджет, приветствует ее в Хармони, в своем доме, в своей гостиной, так заботливо обставленной ею. Бриджет вспомнила, что друзья Молли считали ее святой, а ее фотография между двумя свечами напоминала икону. Что сказала бы она, если бы узнала, что Бриджет влюбилась в ее мужа и ее сына?
Если бы она действительно была святой, она сказала бы:
— Джошу нужна жена, Бриджет. Его родственники правы. Если я умерла первой, это еще не значит, что он должен оставаться один до конца своих дней. А Максу очень нужна мама. Ты не совсем такая, как мне хотелось бы, понимаешь, карьеристка, да к тому же городская до мозга костей, но я верю, что ты исправишься. Кажется, ты без ума от Джоша. Я тоже была от него без ума. Он единственный мужчина, которого я когда-либо любила. Если ты считаешь, что сможешь сделать его счастливым, действуй.
— Действуй… но как? — пробормотала Бриджет. — Он дал мне понять, что у меня нет ни малейшего шанса. Ни у кого нет. Никто не может сравниться с тобой. И уж конечно, не я. Я не умею выращивать овощи, или варить джем, или выручать из беды людей в округе.
— А Макс? — спросила воображаемая Молли. — Ты заботилась о нем, когда он болел.
— Да, но…
— Джем не так важен. Разумеется, завоевать первый приз на ярмарке — это волнующее событие. Это было одним из моих сбывшихся желаний. Загадай свои желания, Бриджет. Найди свою счастливую звезду и загадай желание. А потом добейся, чтобы оно исполнилось.
— Именно так это делается? — спросила Бриджет. — Именно так ты добилась всего, чего хотела? Мужа, который тебя обожал, который до сих пор тебя обожает, и сына, и… — Она вздохнула. Она ничего не могла поделать со своей завистью.
Ее веки смежались. Она была утомлена, физически и душевно; погасила свет, но не смогла уснуть. Было еще слишком рано, чтобы ложиться спать, и слишком поздно, чтобы чем-то заняться; и некуда пойти. Она боялась столкнуться с Джошем и завязать еще один неловкий разговор. В прихожей раздавались его шаги, голоса операторов. Голос Макса, попросивший отца принести стакан воды. Она представила, как он сидит в кровати, берет стакан, одновременно лихорадочно соображая, чего бы еще такого попросить, чтобы подольше не спать.
Она посмотрела в окно на звездное небо. Есть ли на нем ее звезда, на которую она могла бы загадать желание? Она откинула одеяло с индейским геометрическим орнаментом, встала и подошла к окну. На небе было слишком много звезд, а у нее слишком много желаний. Но она опоздала — завтра ночью ей предстоит дорога в Сан-Франциско. Обратно домой.
Она прижалась лбом к оконному стеклу. Дом. Когда она вернется туда, все наладится. Просто она слишком долго не была там, и удаленный уголок уже начал казаться ей домом. Она привыкла к этому скупому пейзажу, к этому маленькому городку и его приветливым людям быстрее, чем могла себе представить.
Дома она снова окунется в работу. У нее много дел: нужно закончить с этим заказом на «Дикого мустанга» и начинать искать нового заказчика. На одном заказе не продержишься, даже на очень выгодном. Пора выбираться отсюда и снова вступать в битву. Доказать всем, включая Скотта Марстена и его отца, что ее агентство не однодневка.
— Бриджет! Что случилось? Что там?
Она быстро обернулась и взглянула на Джоша, стоявшего в полутьме гостиной.
— Звезды. Я хотела загадать желание, но не знаю, на какую звезду загадывать.
— Иногда лучше не загадывать желаний, — сказал он, подходя к окну, чтобы тоже взглянуть на звезды. — Знаешь, как говорят? Осторожней с желаниями, они могут сбыться.
В его голосе была такая грусть, что Бриджет удивленно посмотрела на него. Было слишком темно, и она не могла разглядеть выражение его глаз. Она могла только догадываться, какую боль он испытывал оттого, что его желание сбылось так ненадолго. Но захотел бы он взять его назад?
— Что ты имеешь в виду? — спросила она. — Я думала…
— Ты думала, что мое желание сбылось. Да, я женился на Молли. — Он повернулся, чтобы взглянуть на ее фотографию на каминной полке. Бриджет не могла разглядеть ее черты с такого расстояния, но он-то наверняка знает их наизусть. — Это было все, чего я хотел, и еще обустроить свою жизнь на ранчо. Но нам было только восемнадцать, и мы понятия не имели, чего хотим на самом деле. Мы поженились. И обнаружили, что у нас разные интересы.
Молли хотела ребенка. Сразу же. Она была очень заботливой и стала чудесной матерью, когда это наконец случилось. Но ждать пришлось долго, годы отчаяния, пока она не забеременела. Чтобы заполнить пустоту, она отдавала всю себя соседям. Если что-то случалось, Молли была тут как тут. Заболеет ребенок, несчастье в поле, попал в больницу друг — на сцене появлялась она со своими домашними пирожками, вареньем и неустанной заботой.
Иногда ее не было по нескольку дней. Благодарность, любовь и уважение, которыми отвечали ей люди, заменяли Молли ребенка. Но не полностью. Забот о доме и обо мне ей было мало. Я знал это, понимал, но не мог придумать, как помочь, что сделать. Чем больше мы старались зачать ребенка, тем в большее отчаяние приходили. Мы боялись говорить об этом, но думали постоянно. По крайней мере она. Она говорила, что не винит меня, но я чувствовал, что разочаровал ее.
Бриджет отступила назад и наткнулась на подлокотник кресла. Колени у нее подгибались, руки похолодели, она еле держалась на ногах. Что она могла сказать? Откровенность Джоша совершенно ошеломила ее. То, что его первый брак был не таким уж идеальным, потрясло ее до глубины души.
— И что же ты сделал?
— Сделал? Купил еще несколько диких мустангов. Приручил их, объездил, а потом продал. Я стал одним из лучших наездников в наших краях, и я не жаловался. Как можно жаловаться? Ведь я получил все, чего желал. Но иногда мне приходило в голову, что, может быть, стоило поступить в колледж, как Джед.
— Но все должно было измениться, когда наконец родился Макс.
— О да. Молли была всецело поглощена Максом. И все же находила время для всех, кто нуждался в ней. Для всех, кроме меня.
— Что?
— Я еще никому не говорил об этом. Не знаю, почему рассказываю тебе.
— Наверное, потому, что я не из этих мест. Ничто не связывает меня с Хармони, и завтра я уеду.
— Может быть. Все же я не могу жаловаться на Молли. Она была замечательная — замечательная жена, мать и замечательный человек. Все так говорили. А потом она умерла. Прежде чем я успел сказать ей, как сильно любил ее, как ценил все, что она делала.
— Но она знала. Она должна была знать, — сказала Бриджет. — Ты ведь был замечательным мужем, как она была тебе замечательной женой.
— Я не могу этого понять. Как Бог мог забрать такого хорошего человека? — воскликнул Джош с искаженным от гнева лицом. Он ударил кулаком по подоконнику. — Как мог Он отнять у Макса его мать?
