Глаза Бриджет наполнились слезами. Она встала, подошла к Джошу и обняла.
— Возможно, нам не дано понять это, — сказала она. — Возможно, мы должны просто принять это.
Джош уткнулся лицом в ее волосы. Он не собирался рассказывать этого ни ей, ни кому-либо другому. Случилось ли это в самом деле потому, что она завтра уезжает? Потому, что она не имеет никакого отношения к нему или его жизни? Или потому, что она способна понять? Потому, что она знала его лучше, чем все, с кем он прожил бок о бок всю свою жизнь?
Тепло ее тела согревало его, ее отзывчивость придавала ему сил. Поверх ее головы он взглянул на фотографию в рамке: его бывшая жена — он впервые подумал о ней в прошедшем времени, не чувствуя вины.
Он поднял подбородок Бриджет, чтобы взглянуть на нее: лунный свет заливал ее лицо серебром и придавал волосам карамельный оттенок. Внезапно он почувствовал себя свободным. Свободным от чувства вины и угрызений совести. Все, о чем он мог думать сейчас, — это чувство облегчения и Бриджет. Она была в его голове, в его сердце и в его объятиях.
Он поцеловал ее, и она вернула ему поцелуй. Прикосновения, ее запах возбуждали его. Он целовал снова и снова. Он знал, что не сможет забыть Бриджет, но в ее жизни, такой интересной, такой стремительной, наполненной людьми и событиями, в той жизни ему места не было. Что, если он скажет ей прямо сейчас, что любит ее, и услышит «нет»? Ему этого не пережить. Или вдруг случится чудо, и он женится на ней, а потом потеряет, как потерял Молли? Нет, он не может так рисковать.
Собрав всю свою волю, он отстранил ее от себя. Она была всего лишь на расстоянии вытянутых рук от него, но этого было достаточно, чтобы набрать воздуха и… увидеть озадаченное выражение ее глаз, ее распухшие от поцелуев губы.
— Спокойной ночи, Бриджет, — сказал он. Затем, не давая себе времени передумать, повернулся и направился через коридор в свою комнату.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Восход солнца — волшебное время, подумала Бриджет, окидывая взглядом горизонт. Даже в городе. Глядя на поднимающееся над заливом солнце из окна своей маленькой квартирки, она всегда испытывала благоговейный трепет. Но когда она вышла из дверей фермерского дома в утреннее безмолвие и увидела встающее над далекими горами солнце, ей показалось, что она присутствует при сотворении чуда. На какое-то время она совершенно забыла о том, что ей нужно попрощаться с Максом, что она уезжает, забыла о своей усталости после проведенной без сна ночи, когда ворочалась с боку на бок, пытаясь понять, что же происходит с ее жизнью.
Она шла по высокой, сочной, росистой траве, не замечая, что ботинки промокли насквозь. Неподалеку операторы уже устанавливали оборудование, чтобы не упустить самый удачный момент. Через несколько минут Джош будет на вершине холма, верхом на поднявшейся на дыбы лошади с развевающейся на ветру гривой, четко вырисовывающийся на фоне рассветного неба. А сейчас он выводил лошадь из конюшни, опустив голову и нежно разговаривая с животным. Она смотрела, как они приближаются, не замечая ее. Она завидовала ему, его спокойной жизни, возможности свободно заниматься любимым делом, среди друзей и родных. Но больше всего она завидовала тому, что у него есть сын. Он поднял голову, увидел Бриджет и резко остановился.
— Спала хорошо? — угрюмо спросил он.
Она чувствовала, как его взгляд скользит по ее телу, и смущенно оправила мятую рубашку, пригладила рукой взъерошенные волосы.
По ее спине побежали мурашки, то ли из-за промокших ботинок, то ли из-за его взгляда, из-за соблазна, исходившего от него. Одного его глубокого, низкого голоса было достаточно, чтобы ее руки покрылись гусиной кожей.
— Замечательно, — солгала она и задорно улыбнулась. Во всяком случае, ей хотелось так думать. — А ты?
— Лучше не бывает, — ответил он.
Она сомневалась в этом. Его лоб прорезали морщины, которых не было еще вчера, а мышцы вокруг рта были напряжены. Воспоминание о словах, сказанных прошлой ночью, как и о несказанных, витало между ними. В воздухе, который еще несколько минут назад был совершенно безмятежным, почувствовалось напряжение.
— Ну что ж, кажется, мы почти готовы, сказала она, кинув взгляд на операторов, и подавила в себе желание застегнуть пуговицы на его куртке, расправить воротничок клетчатой рубашки и пригладить не вполне идеально лежащие волосы. Если бы это был кто-нибудь другой, один из бессчетных манекенщиков, получающих за работу деньги, она не стала бы раздумывать. Но к Джошу она боялась прикоснуться, пусть даже из соображений имиджа, даже одним пальчиком. Нет, только не после прошлой ночи, только бы не повторить все сначала.
Он кивнул и вскочил в седло, так легко, что она пожалела, что не сняла это на пленку. И не потому, что может забыть, как он выглядит верхом, словно лошадь является его продолжением, словно они слиты в единое целое. У нее будет предостаточно фотографий Джоша Джентри, на каждом флаконе одеколона, на каждом парфюмерном прилавке, каждом рекламном щите… Да, ей нетрудно будет все время помнить о нем. Проблема будет в том, чтобы его забыть.
Бриджет не хотела нарушить утреннее безмолвие криком и помахала операторам рукой, чтобы они сделали остальное без нее. К тому времени, как она подошла к холму, серебряные и розовые полосы на небе поблекли, прозрачная луна почти зашла, а операторы складывали свои треноги.
Остаток дня прошел гладко, за съемками окрестностей.
— Про запас, — объяснили операторы.
— Не хотелось бы снова возвращаться сюда, — сказал один из них после ленча.
— Это почему же? — спросила Бриджет, нахмурившись, словно получила личное оскорбление. Это было неосторожно с ее стороны — дом не ее, ранчо не ее, город тоже не ее. Она больше никогда ничего этого не увидит.
— Знаешь, — ответил парень, махнув рукой в направлении бескрайних просторов, окружавших ранчо, — здесь так… пусто. Здесь нечего делать.
Нечего делать, кроме как просто жить. Разумеется, здесь другая жизнь, но она вполне подходит жителям Хармони, настолько подходит, что Бриджет почти завидует им. Джош исчез в конюшне вместе со своей лошадью. Съемочная группа собирала оборудование. Время шло. Бриджет понимала, что не может больше откладывать свое прощание с Максом.
Она вошла в дом через парадную дверь, как в тот первый день. Мимоходом взглянула на фотографию Молли на каминной полке и подумала, хватит ли у нее мужества сказать «прощай» ее сыну. В отличие от Молли, Бриджет ничего не смыслила в детях и не представляла, как сказать о своем отъезде. В коридоре она вытерла влажные ладони о джинсы. Ее ноги словно были налиты свинцом. Может, она делает из мухи слона. Может, она переносит собственные чувства на пятилетнего ребенка.
Макс лежал плашмя на полу своей комнаты, что-то конструируя из «Лего».
— Эй, — сказала она, вставая на колени рядом с ним. — Как поживаешь?
— Сооружаю трассу для мотогонки, — ответил он, взяв в руку модель мотоцикла. — Зу-ум, — загудел он. Мотоцикл слетел с только что построенного моста и врезался в Бриджет.
— А-а-а, — протянула она, отпрянув в притворном испуге.
Макс ухмыльнулся, показав щербины между молочными зубами.
— Прямо как я врезался в тебя в первый день, когда ты приехала, помнишь? — спросил он.
— Помню. — Она набрала в грудь воздуха. — Тогда был мой первый день, а теперь, сегодня… — О Господи, дай мне мужества выговорить это. — Сегодня мой последний день. Мне нужно ехать домой.
Он наморщил веснушчатый нос.
— А где твой дом?
