— О, да, — сказал Ричард. — Самцы-оборотни очень раздражают.
— А ты заткнись. Послушайте, я всегда думала, что феи такие хрупкие создания. А ты прёшь, как бульдозер. За тобой теперь должок за мой молочный зуб.
— Тяжелые кости, — сказал Дрейк.
— Трудно ломаемые, — добавил Ричард. — Я сталкивался с одним из твоего вида около семидесяти лет назад, он меня чуть не убил. Он уже тогда был довольно стар, так что не начинай надеяться, уверен, сейчас уже превратился в пыль.
— О, — сказала Крессен еле слышно.
— Оставь свое разочарование. Противный был старикашка.
— Это объясняет твою затею с полетом, — размышлял Дрейк вслух.
— Тяжелые кости, и она может летать? — Джанет понюхала свой карамельный кофе-мокко фраппуччино. — Да, это имеет смысл.
— Вы когда-нибудь видели, как взлетает самолет? — спросила Крессен. — Смотришь на него и задаешься вопросом, как нечто такое тяжелое может взлететь… потом лететь… а ты остаешься на земле.
— Ну, естественно, ты не взлетишь со всеми своими прибамбасами. — Резко Ричард обмакнул ложку во взбитые сливки, и вдруг, как по волшебству, ложка очутилась у носа Джанет. — Но тыведь это знаешь.
— Что?
— Черт возьми, Дик! Прекрати мазать меня взбитыми сливками; ты же знаешь, я ненавижу это.
— Что? — почти заорала Крессент.
Ричард выглядел сильно удивленным.
— Весь твой пирсинг. В аэропорту ты, наверно, сводишь с ума все детекторы. Естественно, твой вид же не переносит некоторые виды металла.
Дрейк вытаращил глаза. Крессент точно знала, что он ощущает. Как раньше эта мысль ее не посетила?
— О чем, парни, вы говорите? — Джанет, наконец, убрала последние взбитые сливки с носа. — Дрейк, похоже ты только что испортил свои брюки.
— Я… гм… хочу полетать, но не могу. Но никогда не связывала с…
— О чем вы, парни, говорите? — почти провопила Джанет.
— По легенде, феи испытывают страх перед некоторыми видами металлов, особенно железом, — объяснил Ричард. — А в случае с Крессент, это перетекает в неспособность взлететь… что ты делаешь?
«Отрываю все эти проклятые кольца да сережки — вот что». В ушах, в носу, пупке — в общей сложности больше дюжины.
— Думаю, хватит разговоров, — прокомментировала Джанет, когда Крессент вскочила так быстро, что упал стул.
— Позади второй кофейни есть черный ход, — сказал Дрейк. — Но не уверен, что сейчас… Крессент?
Она помчалась за дверь: это очень хорошо, что он подсказал, где можно. И Крессент уже в пути: один, два, три лестничных пролета, и, хвала богам, дверь на крышу была заперта всего на щеколду, а посему быстро отперлась.
Крессент нырнула с крыши. Как и в прошлые разы она закрыла глаза — слишком много разочарований пережила в связи с этим, чтобы не почувствовать уколов беспокойства. Девушка прекрасно знала, что если неудачно приземлится, то кости не сломает.
Однако она никуда не приземлилась.
Крессент приоткрыла один глаз и увидела Джанет, Ричарда и Дрейка, стоящих на крыше и глазеющих на нее. Правда, почему-то были они вверх тормашками.
Поправочка: это она болталась вверх тормашками. В воздухе.
— Ну, мы пошли, — весело сказал Ричард. — Раз проблема решена.
— Угу. — Она почувствовать, как по лицу расползается улыбка. — Кто-нибудь может дотянуться до моей ноги? А то я понятия не имею, как взобраться наверх.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
— Теперь это мое дело, — начала Джанет, обнадеженная началом.
— О, а вот и мы!
— Не думаешь, что она для тебя слишком молода?
— И я должен консультироваться об отношениях у женщины, болтающейся с мертвым парнем? Как ты нашла его?
— Мне потребовалось некоторое время. Знаешь, у него ведь и в самом деле нет запаха? А в сущности пахнет лучше, чем кто-либо еще.
Они вернулись в дом Дрейка, и вскоре взошло солнце. Ноги Крессент не касались земли на протяжении трех часов. Ричард, видя, как высоко она взлетела, смеялся над ней с крыши. Его личным рекордом было шестнадцать футов. Дрейк и Джанет сидели, закинув ногу на ногу, на краю крыши и смотрели.
— Она единственная в своем роде.
— Нет, черт. Но она немного… мм… то есть… как ты думаешь, она там не слишком долго?
Крессент от радости завопила, когда Ричард на цыпочках отскочил от края крыши, и резко взмыла в воздух.
— Понятия не имею, — сказал он.
— Только… понимаешь, я ведь и представления не имела, чего лишена, пока Дик не похитил меня…
— Что?!
— Это длинная история. Так или иначе, ты хороший парень. То есть, мне всегда нравился. Будет здорово, если ты наконец остепенишься.
— Да уж, Джанет, и не думал, что в тебе есть эта нежная сторона.
— Заткнись на хер.
— С твоей стороны было очень мило не упоминать мой дефект.
— Что? Ах, это. Я не умею быть хорошей. Просто забывала. То есть, ты не ведешь себя как слепой.
— А как именно ведут себя слепые?
— Я откуда, черт возьми, могу знать? В любом случае, возвращаемся к блондинке. Типа «увидел и узнал»? Ну, я же знаю, что ты не видишь…
— Фактически, — внезапно сказал Дрейк, — так и было. То есть, увидел ее. Я могу.
— Что, правда? И не составил общую картину, исходя только из ее запаха?
— Правда. Я ее отлично вижу. Но только ее. В остальном все то же самое. Например, по твоему голосу я определил рост и вес, но не знаю, какого цвета глаза. У нее они красивые, — добавил Дрейк мечтательно.
— Вау. Это самое странное дерьмо, которое я когда-либо слышала. И притом, что я живу с вампиром. — На мгновение Джанет опустила подбородок на колени. — Кстати, о феях. Я помню историю, которую слышала ребенком… помнишь Сару Сторителлер? Бабушку Майкла?
— Естественно. Она обычно рассказывала истории под деревьями на берегу озера.
— Именно. Ну, и одна из них о феях? Их мало и они невидимы. Если вдруг появились и ты успеваешь поймать ее, то они выполняют заветное желание. Может, поэтому ты увидел Крессент?
— Или возможно, — медленно проговорил Дрейк. — Она выполнила мое желание.
— Ты пожелал ее увидеть? Не то, что я обвиняю тебя в этом, чокнутый придурок…
— О, прекрати. Нет, всегда хотел стать зрячим и размышлял, какое лицо будет у моей супруги. Какие у
