— Они? — удивилась Татьяна Николаевна. — Так драку начал не Сельцов?
Игорь-я спокойно сказал:
— Драку начал Сильченков, Корнеев поддержал. Это видели все парни.
— Но как же тогда?.. — не могла понять Татьяна Николаевна. — Ведь их было двое. Почему же тогда они лежат дома, а Игорь — здесь, целый и невредимый?
Надо же, «классная» назвала Сельцова-меня по имени! Что это с ней?
Игорь-я неприятно усмехнулся.
— Они тоже думали, что их двое, и они сейчас по-тихому отметелят зарвашегося пацана. Но кое-чего не учли.
— Игорь избил их сам, — грустно подытожила «классная».
— Говорят, Сельцов ударил каждого из них всего по одному разу, — доверительно сообщил Игорь- я.
— Почему же они не в школе?
Я-то знала, как бьёт рука Сельцова. Взрослый человек с ног падает. Но Сашка Клецко не выдержал:
— Да косят они просто! Устроили себе каникулы!
— Вот, значит, как всё повернулось, — задумчиво протянула Татьяна Николаевна. — Садись, Сельцов. Глупо ругать тебя за то, что ты не пошёл жаловаться мне, фискалов не любили во все времена. Но сейчас вопрос не в этом. Что-то не так у нас в классе. Заговоры, интриги, прямо «Дом-два» какой-то…
— А у нас всегда так было, — беспощадно ответил Игорь-я. — Просто раньше этого никто не замечал.
— Самое печальное, что в следующий раз вы снова начнёте выяснять отношения кулаками, — вздохнула Татьяна Николаевна. — Рассказывать мне вам не позволяет кодекс чести, а больше с проблемой пойти некуда…
У меня в голове словно щелкнуло что-то.
— Сейчас восьмой урок?
— Да, Игорь…
— Подождите!
Я выскочила в коридор, рванула по коридору и чуть не сбила с ног Светлану Ивановну.
— Простите!
— Сельцов? Ты почему носишься по школе? У вас какой урок?
— Классный час.
— Так почему ты здесь? Тебя выгнали?
— Нет, я хотел…
— Тебя отпустили?
— Ну… я…
— Мне непонятно твоё поведение, Сельцов, — холодно произнесла Светлана Ивановна. — Сначала ты ни с того, ни с сего устраиваешь драку. А потом носишься по коридорам, хотя должен быть на классном часе, где, как я понимаю, как раз обсуждается твой вопрос. Ты ничего не хочешь объяснить?
— Татьяна Николаевна объяснит, — бухнула я.
— А, так вы уже разобрались? — подобрела Светлана Ивановна и посмотрела на меня почти как на человека. — Так куда ты мчался?
— На Совет, — честно ответила я.
— Иди… и помни — ты в школу учиться ходишь, а не по коридорам бегать. Учитель за тебя отвечает, и в урочное время ты должен быть в классе. Ясно?
Меня как будто кто-то за язык дёрнул:
— А Азарова?
— Что — «Азарова»?
— Почему ей можно вместо уроков в ларёк бегать? Она разве не учиться в школу ходит?
Светлана Ивановна помрачнела, но ответила спокойно:
— Ты себя с Азаровой не сравнивай.
— Почему? — во мне звенел злой азарт. — Разве школьные правила не одни для всех?
— Теоретически — одни. А на практике выходит, что особое отношение к себе надо заслужить. Что тебе не нравится?
— Двойные стандарты.
— Это не двойные стандарты, милый. Это обычные человеческие отношения. Но ты до них, похоже, ещё не дорос. Иди. Надеюсь, тебе есть что сказать Совету.
Я помнила правильно — именно сегодня, на восьмом уроке, ребята договорились делать газету.
Мишка и Олег читали какую-то распечатку. Вместе, один лист на двоих. Они сидели прямо на столе, пользуясь тем, что никто из учителей не видит. За соседним столом Танька задумчиво листала розовый блокнот в стразах — явно Юлькин. Самой Юльки почему-то не было. Женька прохаживался у стены и что-то бормотал — то ли ругался, то ли стихи сочинял. Катька с умным видом небрежно тыкала в кнопки маленького ноутбука. За последней партой, у стены, сидел новенький, которого нашли на совете. Как его… Зальцман. Он что-то рисовал на большом листе бумаги. Сутулый Володька стоял у окна и смотрел на сгущающиеся тучи. А за учительским столом сидел Витька. Его рыжая шевелюра светилась, как шаровая молния.
Я со стуком закрыла дверь, и все посмотрели на меня. Даже воображала Катька. Женька сказал:
— Не дают человеку работать! — и уселся на парту, заболтал ногами.
— О, привет, — обрадовался мне Витька. — Ты пришел рассказать историю с дракой?
— Там нечего рассказывать, — отмахнулась я. — Пацаны сами полезли, были неправы, да и страдания свои сильно преувеличили. Я другое хочу сказать. Вернее, предложить.
— Да ты садись.
Я взяла стул и села к доске — так, чтобы видеть всех.
— Вот возьмём такой случай. Неправ, к примеру, какой-то парень. А другой из-за этого пострадал. И что этому пострадавшему делать? Учителям стучать — западло. Убеждать — смешно. Вот и остаётся только драться. Раньше на дуэль вызывали, а сейчас — только по морде дать, без вариантов.
— То же мне, Пушкин, — фыркнула Катька и отвернулась.
А Витька смотрел на меня-Сельцова с интересом. Вот если бы он на меня-настоящую так хоть раз глянул!
— И что ты предлагаешь?
— У нас же есть совет. Вроде как ученический, а кого разбирать на нём — учителя решают. А это неправильно.
— Ты хочешь сказать, что ученик может вызвать другого ученика?
Вмешался Олег:
— Это очень старая идея. У волонтёров всегда так делают.
Почувствовав поддержку, я решилась:
— И не только ученика. Учителя — тоже.
Катька посмотрела на меня, как на ненормального:
— Во загнул!
Зальцман отложил фломастер и внимательно посмотрел на меня, но не сказал ни слова. Стесняется пока…
А Олег передал распечатку Мишке и спрыгнул со стола.
— Не вижу в этом ничего криминального. У нас самый младший может вызвать на совет хоть руководителя, если считает, что к нему несправедливо отнеслись. И никто от этого не умер.
— Так то у волонтёров, — подал глосс Женька. — А то в школе.
— И в чём разница? — хладнокровно сказал Олег. — И там, и там люди. Мне нравится эта идея.
— Понравится ли она учителям? — задумчиво отозвался Витька.
— Вряд ли, — честно сказала я.
