— Я же уже сказала вам, мы таких бумаг не выдаем! Вы что, забыли?
— Нет, не забыл. У меня все в порядке с памятью, — приосанился Федор Ильич. — А вы вот объясните, почему не выдаете?
— По инструкции! — раздраженно сказала начальница.
— У меня заявление. Официальное!
— Не возьму!
— Но есть закон…
— Для меня инструкция — закон, — отрезала начальница. — Всё, гражданин, не мешайте работать, у меня очередь… Следующий!
На ее зов явился Виригин. Сегодня он впервые надел роскошный итальянский костюм. Чувствовал он себя в дорогой упаковке, как вобла в малахитовой шкатулке, — костюм сидел как-то мешковато, но на людей производил впечатление. По дороге к метро несколько прохожих уважительно уступили дорогу.
В метро Максим решил провести эксперимент. Не стал опускать жетон, а двинул через будку контролерши, вместе с льготниками. Ничего не показывая — просто кивнул. И контролерша ответила лучезарной улыбкой.
Другое дело, что она могла помнить Максима как человека, который несколько лет подряд предъявлял здесь милицейский документ… Но все равно: можно, оказывается, проходить «по костюму». Мыльников прав…
— Вы по какому вопросу? — уважительно спросила начальница. Встретила, что называется, по одежке.
— Я вот с ним, — Виригин кивнул на Федора Ильича и вытащил удостоверение. — Адвокат Виригин, городская коллегия, а это мой клиент.
— Дожили… — растерялась начальница. Виригин без приглашения уселся на стул. Кивнул Федору Ильичу, чтобы тот не стеснялся и присаживался на второй. Федор Ильич опустился на самый краешек.
— Вы, как я понимаю, деньги возвращать отказываетесь? — приступил к делу Виригин.
— У нас их нет, сами в долгах, — извиняющимся тоном сказала начальница.
— Куда же они деваются? — подал голос Федор Ильич.
— В городской бюджет уходят. Так что все вопросы к Смольному.
— И у Смольного спросим! — осмелел Федор Ильич. Неплохо бы еще кулаком по столешнице двинуть, легонько так, но он сидел далеко от стола, не дотянуться.
— А вы пока письменный отказ оформите нам, пожалуйста, — мягко попросил Виригин. — Чтобы было что Смольному предъявлять. Бумагу дать?
— Но у меня инструкция…
— Можно на нее взглянуть? — перебил Виригин. Начальница стала искать что-то в ящиках стола.
Было понятно, что инструкции там нет, и вряд ли она существует в природе.
— Да вы не торопитесь, мы подождем, — улыбнулся Виригин.
— Запропастилась… Наверное, главный инженер взял. Ладно, в порядке исключения мы вам выпишем… — Начальница нажала на кнопку самодельного селектора, переделанного из старого телефона. — Маша, выдай адвокату бумагу. Он сейчас подойдет, текст продиктует…
— Большое спасибо, — Виригин встал.
— В суде встретимся, — грозно пообещал Федор Ильич.
— Да вы на него больше денег потратите! И на адвоката!
Виригин и Федор Ильич молча двинулись к выходу.
— Скоро из-за каждого мусорного бачка судиться будут, — недовольно буркнула начальница.
У двери Виригин остановился, оглянулся.
— Извините, а вот интересно… У вас там рабочий такой странный ходит… нетрезвый… Про лифт шутит…
— Да это не наш, — махнула рукой дама. — Это артист с «Ленфильма». В образ вживается. Будет играть водопроводчика. Я уж им объясняла, что пьяниц мы сейчас не держим. Но у них стереотип… Слушайте, господин адвокат, — оживилась начальница. — А если нам вместе на «Ленфильм» в суд подать? За дискредитацию образа работника ЖКХ… А?
— Интересно, — усмехнулся Виригин. — Я подумаю.
Действительно, надо посоветоваться с Борисом.
«Ленфильм» — не жилконтора, «Ленфильму» можно выкатить нормальную предъяву.
Уже на улице он поймал себя на мысли, что вовсе не шутит.
— О, Максим, ты в новом костюме! — воскликнул Мыльников. — Поворотись-ка, сынку… Настоящая вещь, молодец! Старомодно чуть-чуть, но очень, очень элегантненько. А я, смотри, новый портфель вчера отхватил в «Стокмане».
Адвокат выставил на стол белый кожаный портфель.
— Невыгодный цвет, — заметил Виригин. — Маркий. Запачкается быстро.
— Зато красота какая! Буду таскать по торжественным случаям, с белым костюмом… Ты где был-то?
— С Федором Ильичом в жилконтору ездил. Взяли бумагу с отказом, теперь можно в суд… А что, у нас что-то срочное?
— Есть немного. Серьезный клиент приходил. Предложил двадцать штук зеленых.
— Ого, — удивился Максим. Про такие суммы он еще не слыхал. — За что?
— У него вчера сына за убийство задержали.
— В каком районе?
— В Центральном…
Внутри у Максима все похолодело. Еще пару месяцев назад он бы сам, в качестве «убойщика» главка, выехал на это дело. Бог о бок с Роговым. Рука об руку с Шишкиным. Душа в душу с Любимовым… А теперь — что? Он — по другую сторону баррикад, как Жора сказал? В глубине души он надеялся, что ему удастся избежать таких пересечений.
Наивная была надежда. Петербург — город маленький.
Хотя, казалось бы, второй по населению город в Европе, после Лондона.
Если Москву Европой не считать…
— Но он убежден, что сынок не виновен, — продолжал Мыльников. — Или стечение обстоятельств, или опера намухлевали. Надо нам все детали разузнать.
— Так к следаку поехали, — предложил Виригин. Может, удастся обойтись без контакта со своими бывшими коллегами.
— Туда успеем. Сначала своим позвони, выясни, кто Брилевым занимался. Мы бы тогда подскочили.
Начинается…
— Слушай, Борь, мне как-то неловко, — растерянно сказал Максим, — у своих «пробивать»…
— Ты чего? — нахмурился адвокат. — Это же твой ресурс. Прямой путь к результату! Брось ты эти условности. Мы что, у них хлеб воруем?
Виригин с неохотой подошел к телефону, с большой неохотой… Но что делать? Прямо сейчас уволиться — сию секунду? Сказать: понял, что не мое? Детский сад какой-то… Виригин набрал номер. Ответил Любимов.
— Жора? Привет. Это Макс… Ну, а вдруг уже забыл мой голос. Слушай, Брилевым по Центральному вы занимались?.. Да, в Летнем саду… Ты на месте будешь? Мы подъехать хотели. Есть вопросы… Ну, тогда до встречи… — Он положил трубку. — Ждут нас, Боря. Можно ехать.
— Ну и идем, чего время терять. — Мыльников встал. Настрой у него был решительный.
Виригин критически глянул на перстень-печатку Мыльникова. Этого мужики точно не оценят.
— Борь, ты бы перстень снял.
— Разумно. Молодец, Максим!
Мыльников снял с пальца вызывающий перстень, сунул его в ящик стола. Добавил:
— И портфель белый — пафосно слишком. Тоже оставлю.
