надо успеть – спасти Избранника, выручить из беды, предупредить о грядущем зле.
Успеть!..
Не открывается! Не открывается! – Юрико дёргается, лицо её страшно искажается от напряжения, девушка вцепилась в дверную ручку – и никак, вообще никак: ни туда, ни сюда, ни на миллиметр, мёртво.
Смерть.
Нет!
Успеть!
Юрико бьётся молодым упругим телом о пластик двери, рыдает, кричит, умоляет:
– Пусти! Пусти! Ну, пусти же!
Окно. Можно выбить окно. Взять стул и разнести вдребезги толстое стекло. Юрико твёрдо знает: у неё получится, она уверена, что сможет выбраться на карниз – подумаешь, всего сорок восьмой этаж! – и пройти по узкой полосе бетона до балкона, а оттуда залезть в соседнюю комнату.
Юрико уверена, она сможет. Она хватает офисный стул, эргономичное чудо дизайнерского искусства и замахивается, но… – неожиданно стул становится неимоверно тяжёлым, весом в тонну, в две, в три – стул с грохотом падает на пол.
Паутина.
Красная паутина колышется сеткой в пролёте окна.
Зло.
Степашка заунывно воет, Юрико по максимуму активирует все татуировки-обереги: тело её светится голубыми рисунками-узорами, древними символами и знаками силы. От такого напора добра зло должно исчезнуть, рассыпаться в прах, уйти обратно в преисподнюю – убежать, улететь, уползти.
Но…
Шаг вперёд, тело чешется, татуировки неимоверно зудят. Напрягая живот, девушка выплёскивает волнами светлую энергию – ведь надо сломать, разрушить ловушку-паутину и выбраться из ловушки- комнаты.
Шаг.
Шаг.
Красные нити утолщаются, наливаются горелой чернотой, и Юрико замечает запутавшиеся в сети людские души, похожие на крохотных младенчиков с болезненно жёлтыми личиками. Младенцы извиваются, корчатся от боли, в пупках их копошатся белёсые черви, из глаз льются кровавые слёзы, на ручках и ножках сами собой вспухают багровые рубцы и язвы.
Жертвы, мухи-мотыльки.
Паук…
Должен быть паук!! – падает на колени Юрико. – Паук, где ты?!! Покажись, тварь!! Посмотри мне в лицо!!
И кумо выходит из тьмы. Да-да, это кумо! – Юрико узнаёт его по описаниям из старинных легенд: огромный монстр-арахнид, ростом как мужчина-баскетболист, едва ли не цепляет потолок хитином неправильной, деформированной головогруди. Восемь длинных лап его, покрытых бурой шерстью, щупают воздух комнаты сегментами сочленений и острыми лезвиями-шипами. Напрягаются могучие мышцы, толстое овальное брюхо волочится по паласу, марая пол клейкой слизью. Слизь тут же высыхает, превращаясь в красную нить.
Мерцает свет торшера.
Юрико на коленях. Пытается подняться, но страшная чужая сила давит на девичьи плечи, руки бессильно повисают – даже пальцы не шевелятся. А внизу живота продолжает копиться светлая мощь, которую нет никакой возможности использовать против паука-оборотня – Юрико надо направить поток ладонями.
Торшер.
Блики.
Лапы.
Когти.
Рядом.
Шипы.
С мокрых хелицер паука капает едкая дымящаяся слюна. Свет отражается от черного панцыря-хитина. Кумо нависает над Юрико. Кумо приседает – хрустят сегменты-сочленения. Кумо желает откусить девушке голову и плотно поужинать.
Вот и всё, – понимает Юрико. – Всё.
…тужься-тужься, милая, тужься, ещё чуть-чуть, ещё немного, ну давай, давай!!..
Никак.
Тело не слушается, не принадлежит Юрико.
Степашка, бесстрашный зооморф-прорицатель, бросается к пауку и впивается маленькими, не приспособленными для агрессии зубками, в твёрдую лапу. С тем же успехом можно бить кулаком в бетонную плиту. Но кумо на мгновение отвлекается от Юрико – зооморф тряпочкой ударяется о шкаф и, хромая, отползает в своё гнездо. Всего на мгновение паук-оборотень теряет контроль над девушкой.
И Юрико с колен прыгает вперёд, выбрасывая руки перед грудью – направленная сила опрокидывает кумо на спину, длинные лапы паука смешно дёргаются, сшибая со стены картину в стиле школы Ямато-э и тринадцатиструнную цитру-кото.
Юрико стоит на груди поверженного арахнида, татуировки девушки горят предельно ярко, отражая огонь алых зрачков кумо. Острые жала паука метят в Юрико, но проскальзывают мимо – сила против силы, добро против зла.
Степашка жалобно пищит, предупреждая о новой опасности: демон-они выбирается из тьмы позади Юрико, демон падает с потолка, отцепившись рогами от люстры. Шипастая булава легонько трогает затылок девушки, смачивая кровью роскошные волосы юной красотки.
Юрико падает, шевелятся помятые мьют-орхидеи – живой икебане не нравится, когда с ней обращаются подобным образом.
Всё, татуировки гаснут.
– Убил? – Безобразное туловище кумо медленно трансформируется в стройную женскую фигуру: паук оказывается паучихой, самкой. В людском обличье кумо выглядит очень даже соблазнительно: высокая женщина, эдакая леди-вамп – длинные чёрные волосы, тяжёлые налитые груди, плоский живот, курчавый треугольник лобка. – Убил?
– Нет. Что ты. Успокоил немного. – Рычит демон-они и трясёт извилистыми рогами.
– Надолго? – Кумо прячет напряжённые соски в ладонях, скрещивает ноги.
Демон облизывается – язык-змея скользит по косматым бровям, липкая слюна течёт по морде:
– Как раз хватит. Нам.
– А почему не убил?
– Красивая. Жалко. Такая, как мы. Почти.
– Нет. Она – не хэнгэёкай. Я сама сейчас её, быстро, подожди. – Человеческие пальцы паучихи уродливо удлиняются и заостряются когтями.
– Нет.
– Нет?! Не мешай!
– Нет. Идём. Туда. И будем вместе. Я – так – хочу! – Рогатый монстр обнимает подругу мощными мускулистыми лапами и, сломав в пояснице, входит в кумо сзади: сладострастный рёв, вот такая любовь.
Сцепившаяся в экстазе нечисть исчезает во тьме, паутина рассыпается в пыль.
Юрико лежит без сознания, Степашка скулит.
14. ИСЛАНДЦЫ
Дорические колонны, портики, алебастровые имитации скульптур эпохи Возрождения. А в сумме – питейное заведение для гурманов. Здесь всегда мало народу – цены отпугивают праздных гуляк и случайных прохожих, возжелавших охладится кондиционированным воздухом за бутылку
