проповедью. В противном случае придется признать, что В.Пастухов сознательно упаковывает идеологическую проповедь в оболочку философско-политического эссе. Однако по ряду почти неуловимых, но для меня убедительных признаков гипотеза эта всего лишь вполне правдоподобна, но не более того. Стиль мышления нашего либерала, прошедшего глубокую индоктринацию Западом, знаком с давних пор. Такому либералу не надо надевать философско-политическую личину, скрывая за ней свою пропагандистскую суть. Ибо в его голове стерта начисто сама разница между политической философией и пропагандой — настолько, что человек искренне верит в свою философичность и при этом занимается чистейшей воды пропагандой, совершенно не замечая этого.
Что должен был бы сделать политический философ, если бы он действительно был таковым всерьёз? Он должен был бы выдвинуть гипотезу (пусть неудобную, противоречащую собственным ценностям), эту гипотезу тщательно разобрать, доказать, что она неверна, и двигаться дальше. И только в этом случае это будет честный политический анализ, а не пропаганда.
Какова эта неудобная для Пастухова гипотеза? Она такова: «Х, он же «европейский выбор», — это и есть фашизм».
Если гипотеза верна, то отказ России от Х — это, как минимум, отказ от фашистского выбора. А возможно, и антифашистский выбор. Впрочем, последнее никоим образом не обязательно: повторяю, отказавшись от некоего выбора, в том числе и фашистского, можно или сделать другой выбор, или не сделать никакого выбора вообще.
Может ли Пастухов доказать, что «европейский выбор», который назван «выбором Х», не является фашистским? Сомнительно.
Прежде всего, Пастухов должен согласиться с необходимостью рассмотреть разные гипотезы по поводу содержания нынешнего европейского выбора. Но он не может на это согласиться, поскольку внутренне является пропагандистом этого выбора.
Для Пастухова (да и для «Новой газеты», на страницах которой он выступает) неприемлемы никакие сомнения по поводу безальтернативной благостности европейского выбора.
Для Пастухова, во-первых, этот выбор безусловно благ во всем, благ абсолютно и безраздельно.
Для Пастухова, во-вторых, любой другой выбор абсолютно скверен и полностью лишен какого-либо благого начала.
Это и называется «квазирелигиозный либеральный фанатизм». Логика его адепта — либерального фанатика элементарна: «Вы отказываетесь от единственного безраздельно и абсолютно благого либерального выбора. Поскольку это именно единственный безраздельно и абсолютно благой выбор, то вы отказываетесь от блага вообще. Отказываясь от блага, вы присягаете злу. Зло — это фашизм. Вижу, как вы от блага отказываетесь. Воистину вижу, что порождает этот отказ. Чую скверну. Зову преподобного Инквизитора».
А теперь сами вкратце разберем аргументы в пользу того, что западный выбор образца 2012 года — это именно фашизм.
Начнем с ювенальной юстиции. Запад осуществляет эту самую юстицию в неслыханных масштабах, прекрасно понимая, каковы последствия. Недавно я беседовала с одним из участников группы «Аквариум», ныне живущим в США и никоим образом не бедствующим. Он рассказывал мне про то, что именно с ним и его семьей произошло. И именовал при этом западный выбор — изощренно фашистским.
Но может быть, мы имеем дело с предвзятостью творческого человека? Чтобы проверить, так это или нет, нужно перейти с языка образов на язык цифр. И убедиться, что в европейских странах за десятилетия использования ювенальной юстиции изуродованы, растоптаны многие миллионы человеческих жизней и судеб. Холодная аналитика, лишенная всякой драматической образности, говорит об одном — ювенальная юстиция охотится на человека как такового. Она нацелена на тотальное уничтожение тех механизмов вочеловечивания, альтернативы которым не существует. Механизмы эти — семья и школа.
Если семья и школа не могут формировать ценности и запреты (пресловутые табу), человек в принципе невозможен. Нет человека, если в нем не сформированы ценности и запреты. Существо без ценностей и запретов не может быть глубоко укоренено в социуме и культуре. Оно может быть только слегка пристегнуто и к тому, и к другому. И что же? Те, кто это делает, забыли любимую фразу нацистов «Когда я слышу слово «культура», я хватаюсь за пистолет»? Ведь не культурофобией самой по себе была продиктована эта фраза, а глубочайшей индоктринацией произносящих эту фразу в фашизм. Ибо именно фашизм заявил о том, что культура отделяет человека от природы. А отделяя, оказывает на человека губительное влияние.
Отсюда — главные задачи подлинного фашизма:
— Вернуть человеку глубочайшую укорененность в природное начало.
— Избавить его от стыда за причастность этому началу.
— Сделать его не больным, а здоровым зверем (зверем он все равно по определению является).
— Начать дрессировку зверя, превратив его в бестию.
— И всем этим спасти мир от вырождения.
Итак, ювенальная юстиция — это все тот же фашизм, но, конечно, уже не жесткий, а мягкий. Эффективность мягкого фашизма, его преимущества перед фашизмом жестким… Об этом неофашисты говорили с 1946 года. Об этом и о многом другом. Например, о необходимости перевести фашистскую идеологию с национальных и даже расовых рельс на рельсы теории элит. Кстати, подобный перевод готовился фашистами еще в период Третьего рейха. Эсэсовские закрытые структуры, сгруппировавшиеся вокруг так называемого Черного ордена и выбравшие себе в качестве главного символа не свастику, а Черное солнце, по сути, занимались именно этим.
В 1945-м они сделали с национал-социализмом то же самое, что делают строители с лесами после того, как заканчивают отделку здания. С этого момента расовыми или националистическими глупостями занимались только экстремистские полудурки. Сам же неонацистский полноценный черный субъект сменил облик полностью — под аплодисменты буржуазии, отказавшейся от гуманистических химер эпохи Великой французской революции.
«Я уничтожу это», — сказал герой Томаса Манна. И объяснил своему собеседнику, что именно — максимально жестко и емко сказав, что уничтожению подлежит не абы что, а Девятая симфония Бетховена. Возникает главный вопрос — что такое буржуазный проект за вычетом Девятой симфонии Бетховена? И разве так уж трудно, осуществив такое вычитание, соединить дегуманизированный буржуазный проект с нацистским проектом, очищенным и от «национал», и от «социализма»?
Именно на основе подобной черной конвергенции и сформировалась идеология нового Запада. Владимир Пастухов говорит, что отказ от западного выбора — это фашизм. А если сам этот западный выбор — эсэсовский, рафинировано-фашистский, основанный на расчеловечивании? Почему тогда отказ от такого выбора — это фашизм? И где доказательства, что речь не идет именно об этом выборе? Приверженность ювенальной юстиции, напротив, доказывает, что речь идет именно об этом.
И ведь не только подобная приверженность свидетельствует в пользу выдвигаемой мною гипотезы.
Что такое альянс Запада с радикальным исламизмом вообще и «Аль-Каидой» в частности? Читатель, я надеюсь, знаком с материалами, показывающими, что именно творится в Ливии (они есть в интернете). Нацистские «художества» меркнут. Пытавшие и убивавшие детей — нелюди, но ведь они там не сами по себе действуют. Именно их Запад называет борцами за свободу. И — под разговоры о необходимости «закончить гражданскую войну» и ввести страну в круг «цивилизованных», посыпает Бани-Валид фосфорными бомбами и обедненным ураном. И пытается скрыть следы этих преступлений. И — рассуждает о том, что несогласные с западным выбором присягают фашизму… А сам-то чему присягнул? И с каких пор? Между прочим, вопрос не риторический.
Румынские железногвардейцы, сдиравшие кожу с детей, — военные преступники, садисты, от которых пытались спасать население даже немецкие и итальянские фашисты, — оказываются в особо привилегированном положении при президенте США Р. Никсоне. И ведь не только при этом президенте. Никсон не знал, кто такие Виорел Трифа и Никколо Малакса? Все он прекрасно знал. И американские спецслужбы знали. Но им «это» уже было нужно. И нужно это им было в рамках осуществлявшейся черной конвергенции.
