Хуторянин, не поворачиваясь в нашу сторону, словно невзначай промокнул глаза и подошел.
— Я вот о чем подумал, — начал я, еще и для себя не сформулировав пришедшую в голову мысль. — Что, если мы этого Ивана отправим послом к магистру?
— Это еще зачем? — воскликнул Ефим.
— Передадим ультиматум, чтобы сдавался.
— Чего передадим?
— Требование, чтобы сдавались, — перевел я самого себя на понятный, русский язык.
— А зачем им сдаваться, сам же слышал, сколько у них народа против нас троих? — спросил Александр Егорович.
— Слышали, что говорит рыжий, у них настоящих солдат всего девять человек, остальные подневольные крестьяне.
— Не девять, а двенадцать, — поправил меня хозяин.
— Девять, — повторил я, — те трое, что вчера ушли, больше не вернутся. Это их лошади, — кивнул я на конюшню.
— Однако! Выходит!.. И урядник был с ними?
— Был, да сплыл. Если Иван скажет, что нас здесь много, то мы успеем лучше подготовиться. К тому же он сможет помочь нашим женщинам.
— Ну, не знаю, — покачал головой Александр Егорович. — А если предаст? Очень он мужик скользкий!
— Поэтому и советуюсь. Нам от него толку никакого, если получится, польза будет большая, а предаст, одним врагом больше, одним меньше — невелика разница. Давайте поговорим с ним, тогда и решим.
— Попытка не пытка, — ответил поговоркой кучер.
— Иван, — позвал я, — иди сюда, разговор есть.
Пленный подошел, тревожно переводя взгляд с одного на другого.
— Мы сейчас посовещались и решили тебя отпустить, — начал я.
— Как так опустить? Куда?
— Назад, в имение.
— Да как так можно, добрый человек, как так назад? Да там с меня с живого шкуру спустят!
— За что?
— Да хоть за Семена!
— А мы его здесь оставим, а тебя пошлем вроде как посыльным к магистру.
Иван выглядел испуганным и, пока я говорил, отрицательно качал головой.
— Передашь наше требование, чтобы он немедля отпустил женщин, которых вчера захватил.
— Нипочем не отпустит!
— Знаю, только я тебя не за тем посылаю, Ты сможешь передавать им еду и обнадежить, что мы их скоро освободим?
— Не знаю, если их кто из наших мужиков охранять будет, смогу, а так нет. Враз магистру донесут.
— Выбери момент, когда ваши будут. И еще, магистр станет тебя допрашивать, что ты здесь видел, сколько нас, скажешь, что насчитал человек десять и все с ружьями. Что ждем их нападения.
— А как он правду проведает?
— Тогда убежишь. Да еще уговори своих крестьян с нами не воевать, а то всех перебьем без покаяния. А которые ослушаются, на тех будет анафема.
— Правда, что ли? — испугался Иван.
— Истинная правда. Мало того, что умрут, будут гореть в геенне огненной! Это я вам точно обещаю.
— А как ты так сможешь?
— У меня с раем и адом прямая связь есть.
— Ааа...
— Ну что, пойдешь?
— Так боязно. Что я про Семена скажу, и почему в плен попал? Поди, за такое не похвалят!
— Ну, с пленом просто. Расскажешь, что вы сидели в засаде, а на вас пять человек навалились. Так тихо подкрались, что вы и не слышали. Вы, понятно, отбивались, но не ваша была сила. Скажешь, что Семена мы здесь в плену оставили, а тебя отправили магистра предупредить, что если у женщин с головы хоть волос упадет, мы его колесуем.
— Так он не поверит, на мне же даже царапинки нет!
— Ну, это недолго поправить. Будет тебе не только царапинка.
— Если так, то ладно. А откуда у меня царапина-то возьмется?
