Я вспоминал осень в городе, мокрый асфальт, отражающий свет уличных фонарей, яркую, праздничную рекламу, шелест автомобильных шин, и мне нестерпимо сильно захотелось вернуться домой, в наше почти правовое государство, с редкими взрывами домов и метро, нечастой стрельбой на улицах и увлекательными сводками криминальных хроник. В мир, где почти всегда есть в кранах горячая вода и харизматический президент с великолепным парламентом, веселящие народ своей каждодневной заботой о его благе...
Предположить, чем кончится наша авантюра, было невозможно. Силы были, очевидно, неравные, противник жесток, хорошо организован, и шанс на решение конфликта в нашу пользу был совсем незначителен.
Новый соратник, штабс-капитан, этой ночью почти не спал, часто выходил во двор и, дождавшись, когда я спущусь с наблюдательного пункта, подошел ко мне со значительным лицом.
— Сударь, — сказал он, глубокомысленно морща лоб, — нам необходимо укрепить наши позиции!
С этим было трудно не согласиться, и я согласился:
— Да, непременно.
— Я придумал план, как нам сделать хутор неприступным.
— Очень интересно, господин штабс-капитан, я весь во внимании!
— Нам нужно вырыть вокруг изгороди ров!
— Что? — только и нашелся сказать я. — Ров?!
— Именно. А у ворот сделать подъемный мост.
— Да, но сколько это займет времени?
— Время неважно. Нам нужно торопиться. Я ждал вас, чтобы начать работы!
«Интересно, — подумал я, — у него инвалидность только по ранению ноги или еще и по контузии?»
Истомин смотрел на меня взволнованно, с требовательной надеждой и, кажется, ждал, что я тотчас побегу за лопатой.
Пришлось его немного разочаровать:
— Вы совершенно правы, без рва нам никак не обойтись! Только на одном рве останавливаться не следует. Еще насыплем флеши и редуты, построим брустверы и цитадель. Тогда хутор станет совершенно неприступным!
— Вы думаете? — с сомнением в голосе сказал Истомин. — Но для этого нужно провести много расчетов и разметку местности. К тому же, нам с тылу помешает лес, там для редута недостанет места.
— Лес вырубим, а из деревьев построим секреты, — не растерялся я.
— Пожалуй, — озадачено произнес штабс-капитан, — это нужно обдумать!
— Алексей Григорьич, — раздался сверху, с чердака, голос хозяина, — вижу на дороге конных! Скачут в нашу сторону!
Я тотчас забыл о грандиозных планах Истомина и побежал в избу за оружием. Кажется, нас собрались атаковать. Мы с Ефимом взяли по паре пистолетов, сабли и бросились к воротам.
— Остановились! — сообщил с наблюдательного пункта хозяин. — Сюда идет человек с белой тряпкой. Что делать, стрелять?
— Ни в коем случае, — взвился капитан, — это парламентер! В парламентеров стрелять никак нельзя!
— Я выйду, встречу! — крикнул я Александру Егорычу. — Действуй по обстоятельствам.
Мы с Ефимом подняли деревянный брус, запирающий изнутри ворота.
— Ты не выходи, я посмотрю, что ему нужно, — сказал я кучеру.
— Это рыжий Иван, — опять крикнул хуторянин.
Я помахал рукой в сторону избы, сигнализируя, что его понял и вышел за ворота. Кавалькада из десятка верховых остановилась на расстоянии ружейного выстрела.
От нее в нашу сторону шел вчерашний пленник с белым лоскутом в руке. Увидев меня, он замахал им и крикнул:
— Не стреляйте!
Я сделал ему приглашающий жест и вернулся во двор. Дойдя до ворот, он опять предупредил:
— Это я, не стреляйте. — И протиснулся в оставленную для него щель.
После вчерашнего декоративного мордобоя его лицо из розового сделалось красно-синим, губы распухли, один глаз заплыл, и выглядел Иван совсем плачевно, Однако, поздоровался бодро, попытался улыбнуться одной, здоровой стороной лица, не смог и просто подмигнул:
— Здоровы будете!
— Здравствуй, ваше царское величество! Что скажешь?
— Магистр на переговоры прислал, — ответил Иван, мотнув головой в неопределенном направлении.
— Ладно, переговорим, — пообещал я, — говори, как там наши женщины?
— А что им сделается, бабы народ живучий. У них все хорошо. Их в господском доме держат и пока голодом не морят.
