— Хабал обещал нашему роду процветание, — вздохнул Алим. — Старшины решили, что он великий маг, и послали гана Учука ему на помощь. Сначала Хабал собирался брать городец, но Рада убедила его, что Слово важнее. Вот за этим Словом мы и пошли.
— Будет вам теперь процветание, — хмыкнул Хвет. — Обманул Хабал ваших старейшин.
— Может, обманул, а может, сил не рассчитал. Не каждый способен устоять в споре с нечистыми.
— В любом случае, зачем тебе служить слабому колдуну? — пожал плечами Хвет.
— Я ему не служу. Это Учук ему служил, а я просто шел за родовым ганом.
— Тогда поступай ко мне на службу, — предложил Хвет. — Если получим с Рады серебро, я тебе дам две гривны, и конь, на котором ты сейчас едешь, будет твоим.
Хвет не только бывал в печенежских станах, но и живал там подолгу, а потому в Алиме не сомневался. Если печенег дал согласие, то служить будет верно. Надежные они люди, когда живут своей головой, а не по указке старейшин и ганов. Старейшинам Хвет не доверял — ни печенежским, ни славянским. Старейшины не о благополучии рода заботятся, а о своей мошне. Недаром же Хвет стал изгоем, рассорившись с лучшими людьми своего рода, которые, подобно хабибу, стали молодшим людям давать в рост. По ганскому хотению жизнь ныне поворачивается, а не по заветам щуров и не по установленному богами ряду. Если Хвет получит с Рады гривны, то к гану Горазду он уже не вернется. Была у хазара тайная задумка: найти доброе местечко, поставить там городец, нанять дружину и приманить смердов на новые земли, установив тот ряд, который его сердцу мил. Чтобы люди жили сами по себе, без оглядки на ганов и старейшин.
Пополудни остановились на привал. Хвет присел к костру, поближе к нахохлившейся женщине. Если судить по лицу Рады, то одолевали ее нелегкие думы.
— Твой Хабал какого племени будет?
— Урсского, — нехотя отозвалась Рада. — Род его еще сорок лет назад частью сгинул в усобице, а частью раскололся и растворился среди радимичей.
— Имя у него не урсское и не скифское, — с сомнением покачал головой Хвет. — А прежде скифы с урсами считались родством.
— Имя свое он вынес из чужих земель, где учился уму-разуму у тамошних волхвов. Сейчас ему нет равных в волхвовании ни в славянских землях, ни в иных прочих.
— А что он не поделил с божьими ближниками?
— У божьих ближников свои цели, у Хабала свои, — отозвалась нараспев женщина. — Ты ведь тоже, Хвет, не считаешь, что ведуны верно толкуют правду славянских богов?
— Всяко бывает, — легко согласился хазар. — И божьи ближники не всегда живут по правде, и ганы тоже.
— Есть высшая сила, которая правит не только смертными людьми, но и богами, — с жаром продолжала женщина. — Боги сами являются лишь временным воплощением той льющейся из невидимого источника силы, а потому и невечны. Хабал кланяется высшей силе, которая есть основа и высшего, и низшего порядка.
— И что он от этой силы хочет получить, нового бога, что ли?
Судя по тому, как сверкнули глаза Рады, Хвет своим вопросом попал в точку. Отвечать на поставленный в лоб вопрос женщина не стала, но хазар уже и сам сообразил, что Хабалу нужен новый бог, для того чтобы от его имени управлять миром. Вот только вряд ли смертному человеку по силам создать бога, будь этот человек хоть трижды колдун.
— Видишь тех людей? — Рада кивнула на двоих сидевших поодаль истуканов. — Это слуги нового бога. Пока они ничем от обычных людей не отличаются, но когда новый бог восстанет из потока, силы их удесятерятся, и жить они будут вдесятеро больше обычного срока. А уйдя в страну Вырай, они станут в той стране хозяевами, оттеснив и подчинив себе ближников старых богов.
— А почему они молчат?
— Они заговорят, когда родится новый бог, и слова, ими произнесенные, будут его правдой.
— А если новый бог окажется слабее славянских и они его испепелят раньше, чем он крепко встанет на ноги? — спросил Хвет, глядя на женщину хитрыми глазами.
— Всё может быть, — сухо отозвалась Рада. — Пока у нового бога только один надежный помощник — Хабал. И если ближники славянских богов погубят Хабала, то новый бог никогда не появится на свет и его правда не восторжествует на благо всех простых людей, угнетаемых ныне старшиною.
Рассуждения Рады поразили Хвета. Прежде он и не предполагал, что можно создать нового бога, а вместе с ним утвердить новую правду на земле, более выгодную для простых людей. Другое дело — можно ли верить Раде? Да и с богом не все ясно: родится или не родится, вырастет или не вырастет.
— По правде славянских богов ты изгой, — сказала Рада, глядя прямо в глаза Хвету, — а по правде нового бога ты можешь стать избранным и ближним.
— Однако прежде я должен стать безъязыким, — покачал головой Хвет. — Мне это не нравится, женщина. Я пришел в этот мир с языком и молчать, подобно истуканам, не хочу.
— Молчание — это только одно из испытаний, налагаемых Хабалом от имени нового бога на избранных, но есть и другие испытания, в которнх проверяется сила духа избранного и мощь его десницы. А без испытаний не берут даже в ближники славянских богов.
Это Хвет знал и без женщины. Более того, сам проходил испытания наравне с родовичами, чтобы заслужить право называться хазаром. А перед тем была долгая выучка под присмотром старших. Испытания Хвет выдержал с честью, а ныне его силы не только не иссякли, но и умножились.
— Я видела тебя в сече близ Торусова городца, потому и зову в ближники нового бога, при котором ты можешь стать одним из первых.
Не будет большой порухи[26], если Хвет принесет жертву новому богу. Он и прежде жертвовал богам не только славянским, но и печенежским. Последнее волхвами славянских богов не возбранялось.
— Глузд тоже хороший рубака, — сказал Хвет, которому боязно было в одиночку бросаться в неизведанный поток.
— Зови и Глузда, — кивнула головой Рада.
— А если нам не понравится подле Хабала? — спросил Хвет.
— Никто вас силой удерживать не будет, — пообещала женщина. — И мстить за измену тоже. Но если пройдете испытание и присягнете новому богу, то спрос тогда с вас будет по высшему счету.
— А серебро? — вспомнил о важном Хвет.
— Серебро я вам отсыплю полной мерой, как и было обещано.
Глузд хазара понял не сразу. В нового Хабалова бога он тоже не шибко поверил. Но тут ведь дело не в боге, а в том, что мечнику-изгою податься некуда, пусть даже и с серебром в мошне. Положение у Глузда даже хуже, чем у Хвета. Боготур Рогволд приговорил своего родовича к веревке за измену. А не таков человек Рогволд, чтобы слова на ветер бросать. Глузда теперь будут гнать из всех радимичских городов, и заступы ему просить не у кого, поскольку приговор ему вынесен и именем бога Велеса, и именем родового пращура. Приговор Рогволда даже волхвы отменить не вправе. Разве что Всеволод мог бы сказать слово в защиту Глузда — и как Великий князь, и как родовой старейшина, но вряд ли он станет ссориться с боготуром из-за простого мечника.
— Не обманет нас женка? — засомневался Глузд.
— Не должна. К Хабалу идут смерды и холопы, а хороших мечников у него мало.
— Вытрясут из нас серебро и либо взашей вытолкают, либо в землю зароют.
— Риск, — согласился Хвет. — Но серебро мы можем переправить с Гудяем в надежное место, а если нам у Хабала не понравится, то уйдем, поймав случай.
— Гудяю можно верить?
— Чужого он не возьмет.
— Быть по сему, — вздохнул Глузд. — Терять мне особо нечего.
К схрону Рада вывела их без опаски. Да, похоже, и схронов никаких не было, а серебро женщина хранила в дупле дерева. Так или иначе, но слово свое она сдержала. Среди привычных кусков рубленого серебра попадались и кругляшки, цены которым Глузд и Хвет не знали. Кое-как с помощью Гудяя разобрались, кому сколько причитается.
— Пойдешь вниз по реке, — сказал Хвет, передавая хазару большую часть серебра, — она тебя
