— Вот и отслужишь, когда срок придет, — сказала Дарица.
— Это слово ведуньи или болтовня простой женки? — в лоб спросил Торуса.
— Слово ведуньи, — твердо ответила Дарица. — Я к богине одна из самых ближних. Кроме того, я дочь Великого князя Яромира и единокровная сестра боярина Драгутина.
Последняя новость прозвучала для Торусы как гром среди ясного неба. Вот вам и простая женка Дарица, мужа которой убило лесиной. Взял, называется, ключницу в дом. Теперь понятно, почему боярин Драгутин так хлопотал перед кудесниками, чтобы спорный городец достался боготуру Торусе. А на деле здесь всем заправляет его сестра Дарица от имени богини Макоши и по наущению Даджбогова кудесника Солоха. Интересно, что скажут по этому поводу Велесов кудесник Сновид и Великий радимичский князь Всеволод? Вот, наверное, обрадуются, узнав, что расторопные даджаны свили гнездо прямо у них под носом.
Может, Торуса и еще кое о чем спросил бы у Дарицы, но не успел. Долгожданный гость кудесник Сновид постучался в ворота его городца. Пришел Сновид один, босой и простоволосый, в белой ниже колен рубахе и таких же белых портках. Длинная седая борода Сновида едва не касалась колен, а столь же длинные волосы рассыпались по спине и плечам. Опирался старец на длинный посох с острым, как жало копья, наконечником. В молодые годы был Сновид, как говорят, не последним боготуром в Велесовой дружине, и при взгляде на его рослую, костлявую фигуру в это безусловно верилось. И хотя плечи кудесника уже ссутулило время, но в серых глазах еще таилось много силы, так много, что не каждый мог выдержать взгляд этих много повидавших зениц.
Перво-наперво гость расцеловался с хозяином, а уж потом приветил боярина Драгутина и боготура Вузлева. Ведунью Дарицу он привечал как хозяйку, и это не понравилось Торусе, который в жены ее не брал и ни ей, ни ее родовичам слова не давал. Да и славянские боги не благословляли их союз. Ошибка Сновида ставила Торусу в неловкое положение: либо он сейчас должен был при всех объявить, что Дарица ему не жена, либо признать правоту Сновида и той же Дарицы, которая вела себя как мужняя жена. Торуса замешкался, раздираемый сомнениями, и момент был упущен. Сиовид уже обнимал Макошиных ведуний Синильду и Румяну, а после кланялся Торусовым мечникам и простолюдинам, которые отвечали старцу тем же.
Дарица на правах хозяйки поднесла Сновиду ковш с медом. Сновид выплеснул часть браги наземь, оказывая уважение Торусовым щурам, а остальное выпил с видимым удовольствием. В этом жесте кудесника был свой смысл: жертвуя Торусовым щурам, он тем самым подтверждал от имени бога Велеса права боготура на обладание этим городцом.
В такой ситуации Торусе и вовсе глупо было протестовать против выходки Дарицы. Это означало, кроме всего прочего, поставить в неловкое положение не только себя, но и кудесника Сновида, который слыл ясновидящим, а тут вдруг дал такую промашку, приняв ключницу за жену хозяина. Конечно, и мечники Торусы, и челядь заметили, что чествуют Дарицу не по чину, но поскольку сам боготур помалкивал, то с какой же стати остальным разевать рот.
Долго размышлять над сложившимся положением Торусе не пришлось, ибо только он успел проводить в терем кудесника Сновида, как появилась новая гостья — кудесница Всемила. Главная Макошина ведунья прибыла верхом, в сопровождении десятка копейщиц, рослых и смурных женщин, с которыми не всякий мечник отважился бы тягаться на поединке. Кудесница Всемила, словно по сговору с тем же Сновидом, тоже приветила Дарицу как хозяйку, чем вызвала у Торусы новый прилив негодования. Бесила его, конечно, Дарица, которая в новом своем присвоенном обманом качестве плавала по двору, как лебедица в тихом пруду. Тут только дошло до боготура, что Дарица встречает гостей в наряде, расшитом знаками, что носят женщины из знатных семей в первый год замужества и только в непраздном состоянии. Эти знаки были оберегом от злых духов еще не рожденного потомства. Конечно, Торуса сам дал маху, не заметив беременности женщины, но ведь и опыта у него по молодости лет не было никакого. А Дарица, выходит, обиделась и выставила Торусу всем на посмешище. Иметь в ключницах дочь Великого князя Яромира для боготура Торусы будет слишком жирно. И ни в каком ином качестве, кроме как жены, Дарица принимать гостей в Торусовом городце просто не могла. Ведь и кудесник Сновид, и кудесница Всемила знают, конечно, с кем имеют дело. Хорош был бы Торуса в глазах высоких гостей, если бы прилюдно назвал Дарицу ключницей. Мало того что выставил бы себя полным дураком, так еще и нанес бы оскорбление роду Великого князя Яромира. Злость в душе Торусы разом утихла, но досада на женщину осталась. Дарица могла бы давно рассказать мужу всю правду. Разумеется, Торуса не стал бы отказываться от чести породниться с Великим князем. И свадьбу они могли бы сыграть обычным рядом, что, кстати говоря, еще не поздно сделать.
— Какой обычный ряд?! — отмахнулась Дарица. — Мы с тобой неразлучны теперь по воле богини Макоши. И это из-за ее к нам расположения приехали в городец кудесница Всемила и кудесник Сновид.
Разговор они вели наедине, укрывшись от гостей в ложнице перед выходом к торжественному пиру. Торусе после Дарицыных слов оставалось только чесать затылок и ругать себя за недомыслие. А ведь мог бы, кажется, давно сообразить, что простую женку не пустили бы на Макошино ложе. Великое таинство вершилось на том ложе, а Торуса по своей малой опытности даже этого не понял. Дивился искусству Дарицы в любви, не подозревая, что каждая ее поза — магическое действие, в котором высшими силами дозволено участвовать и боготуру Торусе.
— Макошино ложе было осквернено Листяной Колдуном, — прошептала Дарица, — и богиня в гневе отвернулась от него. А ныне твоими и моими усилиями богиня Макошь вновь благосклонно смотрит на мужей славянских. Исцеление Ратибора тому подтверждение. Сама богиня участвовала в нашей любви, и ты должен был об этом догадаться. А ныне на ложе сойдутся кудесница Всемила и боярин Драгутин, чтобы сказать окончательно и твердо — она здесь! И место сие станет священным для всех печальников славянских богов.
Слова Дарицы Торусу не только порадовали, но и ввергли в сомнение — не удалят ли после этого простого боготура из столь значительного места, передав городец более достойному лицу?
— На тебя указала сама богиня Макошь, а значит, ты ей люб, — развеяла его сомнения Дарица. — Кудесники ведь не сразу дали добро, а поставили условие — городец будет твоим, если богиня вернется к ложу.
— А если кудесница и боярин твоих слов не подтвердят?
— Подтвердят! Ибо утверждать обратное — значит идти против желания богини Макоши.
Глава 27
СВАДЬБА БОГИНИ
Во главе стола сидел Сновид, честь неслыханная и для боготура Торусы, и для всех собравшихся за столом. Прежде никто из мечников и помышлять не мог, что когда-нибудь сядет за один стол с кудесником Велеса. Да что там мечник, не каждый князь мог похвастаться тем, что пировал вместе с первым ближником Скотьего бога. Такое если и случалось, то крайне редко, ибо волхвы славились воздержанием в питье и еде. И уж если кудесник Сновид возглавил пир, то этому были очень веские причины. Необычным пир был еще и потому, что к столу были допущены и женщины, что прежде случалось только на свадьбах. Можно было, конечно, предположить, что запоздалую свадьбу празднуют Торуса с Дарицей, но боготур сидел всего лишь ошуюю Сновида, а Дарица была одета как замужняя женщина. Одесную Сновида сидела кудесница Всемила, на которой был наряд невесты, что многих повергало в замешательство. Правда, никто из мечников прежде кудесницу не видел, и очень могло быть, что это ее обычный наряд. Рядом с кудесницей расположился Драгутин во всем блеске боярского наряда, изукрашенного золотыми солярными знаками. И по всему выходило, что именно боярин на этой необычной свадьбе выступает в роли жениха.
Среди приглашенных к столу были не только мечники и ведуньи, но и старшины из семей смердов, причем не только славянских, но и урсских, а также купец Верига со своими приказными. Кроме ведуний за столом находились и несколько простых женщин, что еще больше подчеркивало необычность происходящего. Клыч время от времени переглядывался с соседями, Садко и Влахом, но слов никто не произносил, все боялись нарушить торжественную тишину пира. Вино, впрочем, поднесли всем. Мечникам, не говоря уже о смердах, прежде такого вина пить не доводилось. Напряжение за столом нарастало, у Клыча затекла спина. Ему хотелось есть, но он не рискнул тянуться к блюду с мясом, поскольку сидевшие во главе стола важные особы не торопились утолять голод.
Наконец кудесник Сновид сказал свое слово. Клыч впервые слушал столь значительную и вескую речь.
