выведет к Берестеню. Найдешь на постоялом дворе купца Веригу, он должен днями идти с товаром в Хазарию на большой ладье. Передай наше серебро ему на хранение и сам с ним отправляйся. Так и быстрее, и безопаснее.
Гудяй внимательно слушал наставления товарища и кивал головой в знак согласия. Хвета и Глузда он не одобрял, но и судить их не брался. У мечника и хазара свои головы на плечах, а Гудяю непременно надо вернуться живым в родную станицу. Некоторое время Гудяй смотрел вслед углубляющимся в заросли товарищам, а потом кивнул головой Алиму, приглашая следовать за собой, и повернул коня в противоположную сторону.
Глава 26
ДАРИЦА
Боярин Ратибор, раненный хазарами и обласканный богиней Макошью, поправлялся не по дням, а по часам, удивляя боготура Торусу своей прытью. Он уже поднялся на ноги и теперь прогуливался по двору под присмотром ведуньи Синильды, которая то ли по наущению богини, то ли по собственному почину ни на шаг не отставала от боярина. Торуса попытался было вызнать у молодого боярина подробности чудесного исцеления, но тот в ответ лишь растерянно улыбался. По его словам выходило, что он ничегошеньки не помнит. Торуса же никак не мог забыть таинственного свечения, исходившего от ложа, которое не могло быть обманом зрения, поскольку его видели и боярин Забота, и «белый волк» Божибор. Дарица в ответ на осторожные вопросы боготура помалкивала и только хмурила соболиные брови. В отношении своей ключницы Торуса уже не сомневался — ведунья. Сделал он этот вывод не с ее слов, а присмотревшись к поведению прибывших в городец гостий. Причем Дарица была, похоже, выше рангом и Синильды, и Румяны, ибо обе молодые ведуньи прислушивались к ее словам. Очень может быть, Дарица с самого начала была приставлена к таинственному ложу кудесницей Всемилой, и это она выбрала Торусу в качестве владельца Листянина городца. Дабы проверить свои подозрения, боготур прижал приказного Лепка, который знал, конечно, больше, чем говорил.
— А что я мог? — юлил тивун. — Мне было приказано.
— Кем приказано?
— Волхвами. А я человек маленький, мне велели во всем слушаться Дарицу, вот я и слушался.
— Это она тебя подтолкнула к разговору со мной о городце?
— Не подтолкнула, а впрямую повелела. Она ведь правая рука кудесницы Всемилы.
— Откуда ты знаешь?
— Горелуха сказала. Старуха в Макошином городце прожила много лет и умеет разбираться в знаках ведуний.
— А Горелуха к нам тоже пришла по слову ведуний?
— Конечно. Шатуненку она голову морочила. Ты расспроси, боготур, того же Садко. Он тебе расскажет, как старуха обвела вокруг пальца и шатуненка, и женку Раду.
Мечника Торуса расспросил уже и без советов Лепка. А из слов приказного Торуса уяснил, что хоровод вокруг Берестеня и Листянина городца закрутил боярин Драгутин, не без участия кудесника Сновида и кудесницы Всемилы. Знать бы еще, какие цели преследуют кудесники славянских богов, чтобы не оказаться по несчастному случаю крайним.
Боярин Драгутин, легок на помине, объявился в Торусовом городце рано поутру, с малой дружиной и боготуром Вузлевом в товарищах. Торуса не то чтобы не рад был гостям, но не на шутку встревожился, опасаясь новых неприятных событий. Драгутин непритворно обрадовался выздоровлению Ратибора, а что до Вузлева, то боготур несказанно удивился. Оставлял он боярина хоть и подающим надежды на скорое выздоровление, но все же недвижимым, а тут нате вам — хоть в седло сажай добра молодца.
— Сновида хотим повидать, — объяснил цель приезда Вузлев. — С часу на час он должен прибыть сюда с волхвами.
Сама по себе встреча боярина с Велесовым кудесником не была, конечно, событием из ряда вон выходящим, но Торусе пока непонятно было, почему они выбрали для встречи именно его городец, где Сновид прежде никогда не бывал. Кудесник, однако, задерживался с приездом, но зато к недостроенной пристани подгреб купец Верига, которого Торуса знал шапочно, зато тивун Лепок с ним приятельствовал. В другое время Торуса принял бы Веригу как дорогого гостя, но сейчас ему было не до купца. Впрочем, гость и не претендовал на внимание боготура, удовлетворившись общением с его приказным. А Торуса узнал о привезенных Веригой новостях от Лепка, и, надо сказать, новости были не из приятных, и даже не столько для Торусы, сколько для Драгутина и Вузлева.
— Драгутин послал в стольный град для суда пойманных Раду и Щека, а их похитили из-под носа мечников в ночную пору. Вроде как шатуненок это был.
— Хватили, наверное, лишку в дороге, а теперь наводят тень на плетень.
— Все, конечно, может быть, — согласился Лепок, — но ведь и про Клыча с Садко ты то же самое говорил, боготур, когда у них ведунья пропала. И Осташ у нас был в подозрении.
— Осташ у меня и сейчас в подозрении, — хмуро бросил Торуса.
— Так ведь пропавшая ведунья нашлась, я думал, Дарица тебе рассказала обо всем. Ведунью похитили шалопуги, а Осташ ее отбил. И теперь Данборова сына прочат за сей достойный поступок в боготуры.
— Садко рассказывал нам по-иному, — прищурился на тивуна Торуса.
— Садко всего лишь мечник, его разуму многое недоступно, — вздохнул Лепок. — Если Макошины ведуньи говорят, что Осташ отбил Ляну у шалопуг, то так, значит, оно и есть. Осташ-то вон он, одесную боготура Вузлева стоит.
Лепок указал на недостроенную пристань, где в это время боготур Вузлев разговаривал с Веригой. Осташ, которого Торуса в суматохе сразу не приметил, действительно стоял рядом с Вузлевом и внимательно слушал купца.
— Ну ты посмотри на него! — сказал подошедший Клыч. — И ведь выйдет в боготуры, хитрый смерд, помяните мое слово. Братан ему, что ли, ворожит?
— Ты за ним присматривай, — негромко сказал мечнику Торуса. — И порасспрашивай о шатуненке.
— Уже расспросил. Подарок шатуненок прислал Осташу. Ты не поверишь, Торуса, более ста гривен серебром и золотом.
— Врет хитрован! — ахнул от такой суммы Лепок.
— Вот они, эти деньги, — тряхнул мошной Клыч. — Осташ попросил меня переслать серебро Данбору на дальние выселки. Вузлев его поддержал, а мне неловко было боготуру отказывать.
— Оно и к лучшему, — сказал Торуса. — Наведаешься на выселки и разузнаешь там у Осташевых односельцев, что это за шатун породил такого шустрого шатуненка.
Что-то не заладилось с Искаром у боярина Драгутина. Вытащил он отрока невесть для чего из глухого угла, а ныне тот вышел из его воли. Темная сила, таящаяся в душе сына Шатуна, качнула его в сторону Рады и колдуна Хабала.
— Так, выходит, спас Осташ ведунью Ляну? — спросил Торуса суетящуюся подле дымящихся блюд Дарицу.
— А разве я тебе об этом не рассказывала? — удивилась Дарица, следя глазами за женщинами, накрывающими стол.
— Ты мне и о другом забыла сказать, — усмехнулся Торуса, — О том, что Рада когда-то была Макошиной ближницей. — Дарица обернулась столь стремительно, что боготур даже отступил на шаг перед ее загоревшимися гневом глазами:
— Несешь непотребное!
Торуса в ответ на эти резкие слова тоже пыхнул гневом:
— Не забывай, женщина, с кем разговариваешь! А то я тебе разом укажу на дверь и порог.
— Я здесь не своей волей, а Макошиной, — холодно отозвалась Дарица. — Воля богини и для тебя, боготур, закон.
— Я на этот городец поставлен кудесниками трех славянских богов и в первую голову в ответе перед ними.
— Никто тебя от этого ответа не освобождает, — сбавила тон Дарица, — но и перед Макошью ты в большом долгу. Именно по твоей просьбе она поставила на ноги боярина Ратибора.
— Я об этом не забыл. И готов отслужить Макоши.
