гривен своему боготуру, пусть он за нас сочтется с волхвами.
— Благое дело, — кивнул головой мечник. — Ныне славянские боги повернулись к своим печальникам лицом. Осташева доля тому пример. А богиню Макошь мы на днях видели в Торусовом городце собственными глазами.
— Быть того не может?! — ахнул Туча.
— Вот тебе и не может, — хмыкнул Клыч. — Кого хочешь спроси. Видели ее и мечники, и смерды, и простые женки. Спустилась она на ложе к боярину Драгутину. А потом случилось чудо и вовсе неслыханное: вместо одного ложа стало целых пять, и на каждом по богине и боярину Драгутину.
— Стены то появлялись, то исчезали, — дополнил товарища Садко, — сквозь крышу звезды было видно.
— А как богиня выглядела? — спросил Лытарь.
— Женщиной выглядела. Только свет от нее исходил такой, что глазам было больно.
— Больше она обычной женщины, — покачал головой Садко, — много больше. А ложе под ними то сдвигалось в сторону, а то и вовсе по воздуху летало.
Мечники заспорили меж собой, но по всему выходило, что зрелище было из ряда вон выходящим. Старшины от рассказов и споров гостей хмелели даже больше, чем от Данборовой браги. Ты посмотри, что на белом свете делается! Когда это было, чтобы богини спускались на землю?
— Ложе, которое стоит в Торусовом городце, непростое, — пояснил Клыч. — Оно было вывезено Листяной Колдуном из дальних мест, где стояло в главном капище богини. Не для пустых утех сходит богиня на землю, а для того, чтобы поддержать ведунов в их борьбе против пришлого бога, которого каган Битюс хочет навязать всем нам.
— На что нам тот бог! — махнул рукой Брыль. — Наши боги, наши пращуры и наши щуры защитят нас на этом свете и помогут на том.
Брыля дружно поддержали все — и мечники, и старшины. Чудит каган Битюс, кланяясь чужому богу, а того не понимает, что своим постыдным поведением наносит обиду славянским богам и рушит заведенный ими ряд.
— Положено платить хазарам по божьему ряду за защиту рубежей, так мы и платим, — высказал общее мнение Серок, — а в дела городов и весей ганы не должны вмешиваться, это не их печаль. Как завещано дедами и прадедами, так и будем жить. А иначе вспыхнет в наших краях кровавая смута, и мы в той крови захлебнемся.
Под эти слова Серка пустили прощальную братину по кругу. Пора было уже и честь знать, поскольку засиделись старшины за бражным столом далеко за полночь. А время сейчас не то, чтобы без ума пировать, поутру предстоит переделать много дел. Под звезды выходили изрядно захмелевшими и довольными прожитым днем. А ведь поначалу все шло к тому, что старшины рассорятся между собой и втравят в распрю свои семьи. Шатуненков дар махом снял все вопросы и сбросил с плеч почтенных мужей ношу забот. А сбереженное ныне серебро можно будет пустить на латание дыр в небогатых хозяйствах.
— Молчунам самое время ставить новое жилище, — заметил Жирох, вдыхая полной грудью пряный воздух. — Тесновато у них сейчас.
Скажи об этом староста чуть раньше, непременно нарвался бы на отпор со стороны Кисляев и Брылей, ибо новое жилище дает и новые права, и новую долю в общинных угодьях. Но ныне все понимали, что Молчунов теперь не удержишь и лучше все вопросы с ними решать миром да ладом.
— Моя младшая дочь заглядывалась на шатуненка, — вздохнул Брыль, — а я на нее прицыкнул, чтобы поджала хвост.
— Может, зря цыкнул? — усмехнулся Туча. — Шатунова кровь в семье, похоже, к большой удаче.
— Дорогой ценой обошлась Молчунам эта удача, — напомнил Жирох. — И Милица пропала, и Веско погиб. Такая вот она, любовь Шатуна.
— Надо бы принести Хозяину жертву от всех выселок, — понизив голос почти до шепота, сказал Туча.
— А если волхвы узнают про эту жертву?
— А зачем волхвам про нее знать? Она касается только нас да Хозяина. Подбросим подсвинка в медвежье капище да подольем медовой браги. Не обеднеем мы от этого.
— Туча прав, — поддержал соседа Кисляй. — От лишнего поклона спина не переломится. А духам, наверное, обидно, что мы, живя на их земле, ничем им не жертвуем. Может, для того и ходят по свету Шатуны, чтобы мы помнили о тех, кто жил здесь до нас.
— Это верно, — согласился Серок. — Не следует обижать щуров, ни своих, ни урсских.
На том и порешили. Сговорились, что завтра поутру, не поднимая шума, наведаются в медвежье капище и поклонятся Хозяину подсвинком и медом все старшины выселковых семей. А после разошлись под свои кровли, чтобы донести до ушей домочадцев услышанные за Данборовым столом новости. Новости были из того ряда, что сулили в будущем массу перемен. А будут те перемены в лучшую или худшую сторону — покажет время.
Клыч с мечниками задержался в сельце на целый день. И принимали их в Данборовом доме хлебосольно, и коням, проделавшим неблизкий путь, нужен был отдых. Да и любопытно было понаблюдать, как живут смерды вдали от княжьего ока в местах глухих, но непустынных. Ибо, по словам того же Данбора, дичины в округе хватало, был бы только меткий глаз да сильные ноги. Торусовы мечники и сами могли убедиться, что живут здесь люди если не богато, то в достатке.
— Чем от князей дальше, тем жизнь лучше, — хмыкнул все примечающий Садко.
— А чем тебе князь Всеволод не угодил? — удивился Клыч.
— Я в сельцах Великого князя не был, а про Твердиславовы ничего хорошего сказать не могу. Даром что там живут родовичи князя. А есть ведь и другие роды, чьи старейшины не выбились в князья, те живут еще хуже.
— Родовой земли не хватает, вот и достатка нет, — сказал Клыч. — Семьи-то множатся, а наделы прежние.
— И это верно, — согласился Садко. — Только старейшины и на родовых землях жируют, а простолюдины почему-то чахнут.
— Это ты к чему разговор завел? — нахмурился Клыч.
— А к тому, что среди людей надо жить по-человечески. Данбор вот без споров отсыпал общине пятину, и нам отдал двадцатину, и волхвам.
— Щедр уж больно твой Данбор, так он скоро без портков останется.
— Данбор умен, — возразил Садко. — Нельзя жить среди людей и делить с ними только беды. Надо и удачей поделиться. Местные лесовики, между прочим, не только волхвам платят, но и о медвежьем капище не забывают.
— Врешь, — не поверил Клыч.
— Шепнули мне тут, что семейные старшины принесли сегодня жертву Хозяину.
Клыч смердов осуждать не стал. Им тут виднее, кому кланяться, а кому нет. А на медвежье капище любопытно было бы взглянуть. Как-никак, а именно оттуда вышел в люди шатуненок, наделавший много переполоха среди Велесовых ближников.
— Посмотреть, конечно, можно, — покачал головой Садко, — да как бы не набраться в том капище чего-нибудь нехорошего.
— Если боишься — не ходи.
— Может, и боюсь, но пойду, — усмехнулся Садко — Я тоже любопытный, вроде тебя. А духи после принесенной старшинами жертвы сейчас, наверное, добрые и к людям расположенные.
Капище было обнесено солидным тыном, но ворота его стояли распахнутыми настежь. Клыч с интересом глянул на прирезанного подсвинка. Подсвинок еще хранил тепло живого тела, а его кровью были измазаны основания шестов, на которых висели тронутые временем оскаленные черепа. Зрелище даже при солнечном свете было жутковатое, и Клыч невольно поежился. Гнилые зубы ушедших в Страну Забвения Шатунов были густо измазаны медом. Потчевали здешних духов выселковые смерды от души.
Клыч первым нырнул внутрь приземистого жилища и остановился у порога, не рискнув сразу углубиться в пугающую темноту. Садко прерывисто дышал у него за спиной, напуганный, надо полагать, царившей здесь тишиной. Продвинувшись вперед, Клыч обнаружил очаг и, недолго думая, запалил тщательно
