— Джейн, я с ума схожу по тебе. Я так хочу тебя, я мог бы…
— Прекрати, — сказал она. — Пожалуйста, прекрати. Ты лжешь мне.
— Какая мне, к черту, разница, офицер ты или нет? — закричал он в отчаянье. Его рука касалась уже тонкого шелка. — Ты думаешь, это имеет для меня значение? Ты думаешь, это у меня на уме?
— Да. Это все, что у тебя на уме.
— Я уже был с офицерами раньше, — выпалил он.
Она поймала его руку за запястье, отодвигая ее от себя.
— Не с сестрой! — сказала она.
— Нет, с сестрой. Да, Джейн, я встречался с сестрой.
— С кем?
— Так, с одной. Джейн…
Она отпустила его руку, и он снова схватил ее.
— С кем? — спросила она.
— С сестрой. Мы были очень близки.
— Как близки?
— Очень! Джейн, мы бы тоже могли быть близки…
— Да, — сказала она задумчиво, желая, чтобы он сказал ей больше.
— В понедельник, — сказал он, почти мурлыча. Его уверенность вернулась к нему. Уверенность чувствовалась в его сильных, твердых пальцах, которые откровенно ласкали ее тело. — Ты свободна в понедельник?
— Да, — пробормотала она.
— Мы могли бы съездить куда-нибудь. Мы, вдвоем.
— Куда бы мы могли съездить?
— Я знаю места. Мы могли бы быть вместе, Джейн.
— Как ты и та другая сестра? — спросила она.
— Только ты и я, Джейн, — сказал он, не отвечая на ее вопрос. — Только ты и я. Мы могли бы быть… очень близки, любимая. Очень близки.
— Где?
— Есть одно место в Уилмингтоне, — сказал он.
— Уилмингтон, — повторила она ровно.
— Да. Мы поедем в гражданском. Никаких вопросов не будет. Джейн, ты ведь хочешь этого?
— Я не знаю.
— Я позвоню тебе. Я позвоню тебе завтра. Ты уже будешь знать тогда?
— Я не знаю. — Она снова остановила его руку. — Я думаю, нам пора возвращаться.
— Я позвоню тебе завтра, — сказал он, — завтра. Спи с этой мыслью, Джейн. Я позвоню тебе.
— Хорошо, — сказала она.
— Когда я буду звонить, я не хочу рисковать, что нас кто-то может подслушать. Я скажу, это… это Фрэнк. О’кей? Я скажу, это Фрэнк, и ты будешь знать, кто это.
Он поцеловал ее снова, страстно, его руки опустились до ее талии, она выпрямилась, зажмурила глаза и отодвинулась от него.
— Понедельник, — сказал он.
— Я подумаю, — ответила она.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
В комнате было очень тепло и тихо. Через окно струился солнечный свет, играя пылинками, кружившимися в воздухе.
Неужели уже утро субботы, подумала Джейн. Ночь уже прошла?
Она лежала обнаженная, укрывшись простыней, одеяло соскользнуло на пол. Она купалась в солнечном свете, чувствуя его тепло на простыне и на теле под простыней. Ей не хотелось шевелиться, не хотелось вставать, не хотелось принимать никаких решений. Было бы так замечательно лежать здесь всегда, в тепле и безопасности, и чтобы солнце прогревало ее тело, укутывая ее теплом безопасности…
Ее тело. Она посмотрела на простыню, взглянула на выпуклость груди, на острые соски, проступающие сквозь тонкую ткань, на изгиб бедер, на плоский живот. Оно выглядело мягким и уязвимым, женское тело. Оно не походило на оружие. Никогда раньше она не думала о своем теле как об оружии. Но сейчас она знала, что это оружие, и очень грозное. Он позвонит этим утром, будет спрашивать, что она решила с поездкой в Уилмингтон в понедельник. Уилмингтон, конечно, ничего не значил. Это могло быть любое другое место. Он просто выбрал Уилмингтон, город, который он знал, город, куда ездила Клер. Он сказал, что раньше встречался с медсестрой, — но была ли это Клep? Был ли он тем человеком, который ее убил?
Чак сказал, Пери Дэниелс и Алфред Джоунс. Конечно, Чак тогда мог быть пьяным, и в этом случае не о чем волноваться; в этом случае она, естественно, не поедет в Уилмингтон. Но если предположить, что Чак был прав, и предположить, что этот человек — убийца? Что тогда? Она может пойти на 'Сайкс', она может это сделать. Она может поговорить с капитаном и сказать: 'Этот человек — убийца. Я хочу, чтобы вы его арестовали'.
Что касается капитана, для него это дело закрыто. Чак очень ясно сказал об этом. Дело было закрыто для всех, кроме Чака. Чака и настоящего убийцы. И меня. Сейчас еще и меня.
Но я могу выяснить, тот ли это человек или нет, подумала она. Я могу легко это выяснить, потому что мое тело — это оружие. Странно, каким сильным оружием оно стало против этого человека. И я знаю, что, если я использую его, он скажет мне все, что я хочу знать. Но если он убийца и если я выясню это, что тогда? Если он убийца, он убил уже троих. И что он сделает со мной, когда поймет, что я раскусила его, когда до него дойдет, что он выдал мне свою тайну? А расскажет ли он мне? Предположим, я поеду с ним в Уилмингтон? Что произойдет, когда мы останемся с ним одни? А если он мне ничего не скажет? Если он откажется говорить, если он хочет только…
Смогу я позвать на помощь? А Клер Коул звала на помощь? Если он убийца, он опасен. И если я поеду с ним, я сильно рискую. Какое мне дело?
Он может быть убийцей!
Да, да. Но почему это должна быть я? Я не хочу ехать с ним. Я не хочу снова оставаться с ним наедине ни в Уилмингтоне, ни в другом месте. Даже если он не убийца, мне с ним страшно. Ну, почему здесь нет Чака? Чак, дорогой, почему тебя здесь нет?
— Джейн?
Она резко повернула голову к двери, удивленная.
— Да?
— Тебя к телефону.
— О! — Она лежала без движения, пылинки кружились над ней.
— Ты подойдешь? Я могу сказать, что тебя нет, если хочешь.
— Нет. Нет, я отвечу.
Она подождала, пока вторая медсестра не ушла, встала с постели и надела халат и тапочки, туго затянув халат на талии. Она подошла к телефону в коридоре, прикусив губу, думая, что бы ему сказать. Нервно взяла трубку.
— Алло, — сказал она тихим голосом.
— Джейн? Я тебя разбудил?
— Нет. Я уже встала.
— Это Фрэнк.
— Да, я узнала.
