одном и том же месте, не желая замечать ничего, что выбивалось за рамки привычного!
Отдернув руки, Сара отшатнулась.
— Ты исподволь стараешься ранить меня, потому что тебе самому больно, — медленно произнесла она, тщательно подбирая слова и стараясь не закипеть. — Я понимаю и прощаю тебя, но даже в таких обстоятельствах нужно следить за языком.
— Когда мы встречались, ты хотела, чтобы я побольше говорил. Вот, я говорю. Да, я такой. — Он прижал ладонь к груди. — Прими это или беги, зажав уши, как ты сделала четырнадцать лет назад.
Значит, вот как Рейф думал о ней? Он считал ее слабачкой, которая испугалась, что не справится с его новым, великосветским образом жизни?
— Черт, так нечестно! — наконец сорвалась Сара, не в силах больше утешать его и выносить собственную боль. Она ткнула его пальцем в грудь: — Я предлагала переехать!
Рейф покачал головой:
— Ты хотела переехать в такую же дыру, как Виста-дель-Мар, а стоило мне заикнуться о Лос- Анджелесе, ты принялась изобретать отговорки. Я не искажаю факты. Я прекрасно помню, как ты повернулась ко мне спиной и ушла.
Да, она не хотела уезжать в Лос-Анджелес, но предложение вообще уехать из Виста-дель-Мар было самым смелым шагом в ее жизни на тот момент, неужели это ничего не значило для Рейфа?
— Продолжай думать, что я во всем виновата, если тебе от этого лучше. — Боль, гнев, потрясение сплелись в тугой узел у нее в груди, не давая замолчать. — Даже через два года после твоего отъезда ты не смог набраться смелости и встретиться со мной, вспомнить все, что между нами было!
— А что, по-твоему, было между нами, Сара? Насколько я помню, я постоянно что-то предлагал тебе, а ты только и делала, что отказывала мне.
Сара вздрогнула, но не отступила:
— А ты по-прежнему избегаешь слова «любовь». Знаешь, по-моему, ты не хочешь сближаться с кем- то, потому что боишься, что тебе снова будет больно, как когда ты потерял мать.
Рейф поморщился, и Сару снова охватила жалость к нему. Она еще раз попыталась достучаться до него:
— Поверь мне, Рейф, я знаю, каково это — терять любимого. Я потеряла тебя. — Она тронула их с Квентином фотографию — часть прошлого Сары, которое Рейфу придется принять. — Я потеряла Квентина. Я потеряла троих детей. Рисковать своим сердцем снова для меня тяжелее и страшнее всего, даже оставлять свой дом, единственный, который у меня когда-либо был, не так страшно. Ты должен примириться с прошлым. Ты должен отпустить эту боль и этот гнев.
Рейф перевел пустой взгляд с фотографии на Сару:
— Что, если я не пойду у тебя на поводу?
Надежда разбилась о его ледяные слова, но она больше не была восемнадцатилетней девочкой, боящейся уезжать из дому. Теперь она — женщина, уверенная в себе, знающая себе цену, не желающая уступать, даже если это разобьет ей сердце.
— Тогда мне остается только пожалеть тебя. Я не могу быть с таким человеком. Ты должен понять, что пора двигаться дальше, иначе погибнет не только фабрика. Погибнешь ты сам.
— Я больше не верю в громкие слова.
Сара поняла, что все кончено. Они упустили свой второй шанс.
— Уходи. Между нами больше ничего нет.
Рейф так надолго застыл посреди комнаты, что ей на секунду показалось, что он вообще не уйдет, но наконец он коротко кивнул:
— Включи сигнализацию, когда я уйду.
Очень мило с его стороны озаботиться тем, чтобы она вспоминала о нем каждый раз, как будет проходить мимо маленькой коробки хитроумной сигнализации. Сара обхватила себя за плечи. Он еще не ушел, а тоска по нему уже запустила когти в ее сердце.
Глава 11
Рейф ехал в своем «порше» мимо маленьких недорогих домиков. Боб и Пенни теперь жили в Лос- Анджелесе, но иногда приезжали в Виста-дель-Мар и останавливались в одном из этих домов, который снимал для них Рейф. Он хотел подобрать им жилье подороже, но его отец, Боб, был слишком горд. Рейфу едва удалось уговорить его принять хотя бы скромную по меркам Рейфа плату за этот дом, указав, что так будет лучше для Пенни.
Ему очень хотелось, чтобы нашелся кто-нибудь вроде него, когда Ханне нужна была помощь. Почему Сара никак не желала понимать, что он пытается все исправить в память о матери? Признание Рональда Уорта только усложнило ситуацию. Неужели старик правда думал, что кровные узы, о которых он не вспоминал до этого дня, окажутся панацеей и заставят Рейфа мгновенно передумать насчет фабрики?
Пусть по венам Рейфа текла кровь Уорта, но его настоящий отец — Боб, больше всех пострадавший от махинаций Рональда и Донны Уорт. Конечно, Рейф должен был поговорить с ним. Вряд ли можно было как- то наладить отношения с Сарой (хотя Рейф горько сожалел, что у них все кончилось вот так), но он постарается не напортачить здесь.
Рейф остановился рядом с небольшим домиком недалеко от пляжа. Он еще с улицы увидел Боба на крыше, откуда открывался вид на пляж. Глядя на него, Рейф надеялся, что перенял от него представление о чести и унаследовал его сильный характер. От одной мысли, что он — отпрыск Рональда Уорта, Рейфу хотелось кричать. От попытки задушить старика его удержало только то, что Ханна все-таки что-то в нем нашла. Боб был последним островком здравого смысла в океане безумия.
Входная дверь отворилась, и на крыльцо вышла Пенни. Она улыбнулась и помахала Рейфу:
— Твой отец будет так рад, что ты заглянул.
— Прости, что я так поздно.
Ему было за что просить у нее прощения. Когда его отец начал встречаться с ней, Рейф долго не мог принять ее, смириться с тем, что отец хочет заменить кем-то Ханну.
— Ничего страшного. Проходи, поднимайся на крышу.
— Спасибо, Пенни.
Рейф наклонился и легко коснулся губами щеки мачехи. Она удивленно посмотрела на него, но быстро справилась с собой, улыбнулась и похлопала его по плечу. Рейф преодолел два лестничных марша и вышел на крышу. Боб сидел на белом пластиковом стуле, потягивая пиво и глядя на вечернее небо и океан. Не поворачиваясь к Рейфу, он махнул ему рукой:
— Возьми себе пива, сын, и садись.
Рейф выудил бутылку из ящика со льдом. Много Боб не пил, лишь изредка позволял себе бутылочку- другую на закате. Рейф открутил крышку, бросил ее в ящик и сделал глоток светлой жидкости. Только опустошив бутылку наполовину, он почувствовал себя достаточно уверенным, чтобы начать разговор:
— Я сегодня говорил с Рональдом Уортом.
— Судя по твоему лицу, переход фабрики в твои руки завершился не очень хорошо.
Рейф покатал бутылку в ладонях, уставившись в цветное стекло, и решил не ходить вокруг да около:
— Он утверждает, что является моим биологическим отцом.
Боб медленно опустил бутылку на пол и сделал глубокий вдох, прежде чем спросить:
— Как ты справился с этим?
Боб не опроверг слова Уорта. Значит, правда. Только сейчас, когда эта мысль тяжело осела у него в голове, Рейф понял, что подсознательно изо всех сил надеялся, что Боб рассмеется и попросит не верить этой чуши.
— Как я справился? — Рейф потер подбородок. — С тем, что я — сатанинское отродье? Отлично. Просто отлично.
Одним глотком он допил свое пиво. Боб достал еще бутылку и так долго молчал, глядя на волны, что
