почему-то большинство из них некрасивые. Ваша эволюционная теория такой факт не проясняет? - И после короткого молчания, серьёзно глядя в упор: - С вами по-настоящему интересно. Но вы ведь не сейчас это придумали. Читали где-нибудь?
- Кое-что читала. У меня есть близкий друг. Он врач. Мы много обсуждали это. Понемножку у меня в голове всё собралось.
Близкий друг - врач, - подумал Хайнц. - Пустяки, ещё неизвестно, на чём он ездит...
- А что значит 'мужчины' - материал для экспериментов Должен быть какой-то механизм? - спросил он.
- Мутации, более ломкий генетический материал.
- И что потом? А статистика достоверная? Действительно ли мальчиков больше?
- Это не только у людей. У животных тоже. Я говорю мальчики-девочки, но вы понимаете, это касается и людей, и животных... Но кого больше рождается, зависит от того, какой пол чаще имеет секс. Если больше самок, то у самцов больше возможностей, они имеют секс чаще, и тогда рождается больше мальчиков. А если наоборот, почему-то не хватает самок, то чисто количественных возможностей больше у них. Но тогда в следующем поколении родится больше девочек - и всё скомпенсируется. Так балансируется половой состав.
- Но сейчас больше рождается мальчиков. Что это значит? Не хватает половозрелых мужчин?
- Конечно. Столько молодых мужчин погибает в несчастных случаях. Сравните автомобильную страховку для юношей и девушек! Сколько в армии, в тюрьмах в конце концов.
- Да. Всё сходится. Но как-то очень физиологично. А до любви вы доберётесь?
- Доберусь. Только я замёрзла. Может быть, поедем?
Они поехали сразу к ней в Эйдельштедт. В машине Хайнц не дал разговору уйти в сторону и напомнил свой вопрос о любви.
- Мы любим по запаху, - просто сказала она.
Он не поверил своим ушам:
- Мы любим по запаху? Угу. Продолжайте. Я даже не хочу комментировать!
- Мы настолько сложно устроены! ДНК - вы же представляете, что это такое?
- Да. В каком-то смысле. На уровне банальной эрудиции.
- Этого достаточно, - безжалостно продолжила она. - Я тоже не биолог. Но это колоссально сложная система, понятно же. Пары должны друг другу подходить. Ведь наследственная система каждого имеет, кроме всего прочего, внутренние дефекты. Незаметные рецессивные гены. Не каждые двое могут дать здоровое потомство.
- Потомство, - повторил за нею Хайнц, - угу.
- У вас очень содержательные комментарии.
- Продолжайте-продолжайте, - он принял насмешку без боя.
- Но это значит, что о партнёре нужна достоверная генетическая информация, прежде, чем будет сделан выбор. Попросту кусочек тела для анализа, какая-то молекула, может быть одна. Это запах!
- Конечно, не облизывать же! Это негигиенично и при большом скоплении возможных претендентов - просто долго.
- Видите, как глубоко вы всё сразу поняли. Именно так!
- Мы влюбляемся по неуловимому запаху и понимаем это сразу, - почти мечтательно протянул он и потом быстро добавил: - А духи? Что, поймал я вас?
- Это ничему не противоречит. Ведь настоящие совпадения очень редки. Идеальные пары единичны, можно жизнь прожить и не встретиться. Поэтому в основном запах не нравится. Его скрывают, маскируют, заменяют другим.
- Тогда должно быть много ошибок.
- Ещё бы! Большая часть браков распадается. Вы умный.
- Я знаю. Вы мне сегодня уже сказали, что я - достойный экземпляр. Может быть, мои ставки повысятся? Какая следующая градация за достойным?
- Perfect.
Perfect Partner, - медленно произнёс он и добавил, помолчав и внимательно глядя на дорогу:
- А вы ведь не пользуетесь духами?
11
Они приехали. Хайнц Эверс зашёл к ней, не ожидая приглашения. Они не договорили и, естественно продолжая начатый разговор, поднялись к ней. У неё была очень маленькая квартира. То есть не просто маленькая. Даже войти вдвоём было невозможно, такой крошечной была прихожая.
На полу не было линолеума. Раньше он там был: на чёрном полу сохранились следы клея. Совсем узкая, до пояса высотой, тумбочка для обуви всё равно занимала слишком много места. На стене - фотография ребёнка, подсвечник с наполовину сгоревшей зелёной свечкой, зеркало в бронзовой раме, висевшее слишком низко для Хайнца. Он увидел только свой подбородок. Это не друг-врач его сюда повесил, - подумал Хайнц, - слишком низко.
- Зеркало у вас низко висит. Вы какого роста?
- Метр шестьдесят два.
- Я думал - выше.
- Это каблуки. А вы?
- Метр восемьдесят пять.
- Я думала - ниже, - невинно парировала она. - Проходите.
Он немного присвистнул и прошёл за хозяйкой дальше. Вдоль стены стоял огромный или, может быть, казавшийся здесь огромным зеркальный шкаф. Почти всё остальное место досталось разложенному дивану, накрытому стёганным по-крестьянски покрывалом из очень нежных, со вкусом подобранных лоскутков.
Маленький столик притаился у самой двери на балкон. Но балкон был прекрасный: на всю ширину квартиры, глубокий, наполовину застеклённый и весь увитый плющом. На полу, стенах лежали и висели покрытые засохшим мхом коряги, сухие корни, ото всюду как-то нервно и живописно свисали пышные или совсем мелкие цветы, зелёные плети экзотических растений вились из незаметных горшков.
- У вас тут целые джунгли! - удивился Хайнц.
- Я люблю растения. Вообще всё живое. У меня на Украине были ещё и аквариум, кошки и собака.
- А вы с Украины? Я думал - из Москвы.
- Нет, я из Харькова.
- А где здесь кухня? - без перехода спросил Хайнц.
Она показала на узкий проход в стене, а за ним - что-то вроде тёмного встроенного шкафа. Там было место для двухконфорочной электроплитки, крошечной раковины и совсем игрушечного холодильника. Даже одному человеку полностью нельзя было войти.
Тому, кто это проектировал, надо просто сразу без разбирательств отрезать яйца, - подумал Хайнц.
Он крякнул и сел на стул, отметив, что все три стула, разместившиеся в свободных уголках, были разные. Эверс помолчал немного, потом сказал:
- Вы знаете, я бы с удовольствием посидел ещё, но мне ужасно хочется есть. Мы ведь почти ничего не ели в кафе. Мороженое меня не насыщает. Я, знаете, мясоед. У вас найдётся что-нибудь? - Он неожиданно встал, сделал шаг к кухне-шкафу и, не заметив протестующего жеста Ларисы, открыл холодильник: - Понятно.
Он также резко его закрыл, а потом, как будто проверяя первое впечатление, открыл опять и даже зачем-то заглянул в морозильник. Там ничего не прибавилось. В холодной пустыне была только пачка
