прекрасное тело, считая его своей собственностью! Каждому из них она родила ребенка, а это самый щедрый дар, который только может сделать женщина!..
Так вот чего стоят ее заверения в любви! — с горечью подумал он. Эта женщина готова полюбить первого встречного — будь то бездомная собака, раненая птичка или какой-то жалкий официант, проявивший к ней сочувствие? Да она, оказывается, вообще не представляет себе, что такое любовь!
Своим рассказом Глэдис обесценила то, что для Коула имело особое значение, и теперь ему казалось, что для нее любовь стоит слишком дешево.
— И что же произошло потом? — холодно спросил он. — Зачем он женился на тебе, если не любил?
Глэдис сжалась, словно от удара.
— Он был гражданином Бразилии. У него были трудности с регистрацией, а наш брак…
— Он женился на тебе, чтобы получить гражданство? — догадался Коул.
Глэдис, не отвечая, опустила голову. Волосы ее растрепались и закрыли лицо, так что он видел только рот с опущенными уголками и дрожащий подбородок.
— Что было дальше? — спросил Коул, хотя по опыту своей работы уже знал ответ. Ребенка, скорее всего, похитили и увезли в Бразилию, и Глэдис больше не видела ни его, ни своего мужа.
Она снова заплакала, и он решил уйти.
— Ты должен дослушать! — сквозь слезы выкрикнула она.
— Зачем? И так все ясно. Когда его планы на получение гражданства сорвались, он увез ребенка к себе на родину.
— И тебя это не трогает? — изумилась она. — Моему малышу было всего девять месяцев! Я с ума сходила от горя!
Коул сжал зубы, чтобы подавить в себе чувство жалости. Ему невольно представились лица женщин, которые оказывались в таком же положении. Лучше бы он их не вспоминал.
Немало времени прошло, прежде чем он приучил себя не поддаваться эмоциям и сохранять профессиональную невозмутимость в таких ситуациях. Конечно, он понимал, какую трагедию пережила Глэдис, и ему очень хотелось утешить ее, но он не осмеливался. Если позволить разжалобить себя сейчас, то потом из этой паутины уже не выбраться, а женившись из чувства сострадания, через несколько лет можно горько пожалеть об этом, потому что любовь такого рода — чувство недолговечное.
— Я часто сталкивался с делами, подобными этому, — сказал он, пожав плечами.
Глэдис ахнула.
— Но сейчас мы говорим о моем малыше!
— Ты развелась? — глухо спросил он.
Слезы потекли по ее лицу.
— В этом не было необходимости. Из Бразилии пришло извещение, что мои муж и ребенок погибли в автомобильной катастрофе. У меня осталась только эта фотография. — Глэдис замолчала. — Сегодня день рождения Мартина, и я впервые забыла об этом. — Она снова зарыдала.
Коул не мог больше сохранять невозмутимость. При виде того, как она страдает, он испытывал непереносимую боль, но из последних сил пытался убедить себя, что это уже не изменит их отношений. Нам надо расстаться, твердил он себе, и чем раньше, тем лучше.
Глэдис разрушила его мечту о семейной жизни в усадьбе.
Я могу встретить другую женщину, обзавестись детьми… — подумал Коул, но почему-то такая перспектива не вызвала у него энтузиазма.
Возможно, все дело в сексапильности Глэдис, и я иду на поводу у примитивного мужского инстинкта, не желая терять идеальную партнершу в постели? — спросил себя он.
Ты ошибаешься, это нечто большее, говорил ему внутренний голос, но Коул не желал прислушиваться к нему.
Глэдис вгляделась в его лицо и все поняла. Отчаянно вскрикнув, она вскочила, подхватила дрожащими руками юбки и помчалась в свою спальню.
— Постой! — вырвалось у Коула.
— Оставь меня! — крикнула она с лестницы, спотыкаясь на ступеньках. — Я ненавижу тебя! В тебе нет ни капли жалости! Тебе не понять, что мне пришлось пережить. Я была одинокой, больной, опустошенной…
Он устремился за ней. Глэдис попыталась захлопнуть перед ним дверь, но он остановил ее.
— Ничего не говори! — вопила она в ярости, сражаясь с пуговицами платья. Не хватало еще услышать от него слова презрения и гнева! — Знаю, что была полной дурой, и не надо мне это объяснять!
Однако, подняв к нему пылающее лицо, Глэдис застыла на месте. Вид у Коула был растерянный.
Вот чего ты добилась! — сказала она себе. Гордость его попрана, доверие обмануто. Теперь он никогда не полюбит тебя и не откроет тебе свое сердце. Все кончено.
— Всю оставшуюся жизнь я буду сожалеть о том, что натворила! — горячо выкрикнула она. — Вероятно, услышав эту историю, ты сделал вывод, что я доступная женщина, как и моя мать. Что ж, может, так оно и есть. Не везет мне с мужчинами! Я доверчива, и это моя беда! Проклятое платье! — задыхаясь, крикнула она.
— Повернись! — тихо приказал Коул. — Я тебе помогу.
— Нет! Я не хочу!
— Повернись! — жестко повторил он, и она подчинилась.
Что-то глухо бормоча себе под нос, Коул с трудом справился с обтянутыми шелком пуговицами, и платье с тихим шелестом упало к ногам Глэдис.
Она перешагнула через кучку шелка и, нисколько не заботясь о том, что осталась в коротких штанишках и лифчике, принялась стягивать с пальца кольцо, которое он подарил ей на помолвку.
— Вот возьми. — Глэдис шагнула к Коулу, взяла за руку, разжала пальцы и вложила кольцо в ладонь. — Я же говорила, что не могу выйти за тебя. К тому же у меня есть еще одна тайна.
Он холодно смотрел на нее.
Теперь он ненавидит меня, думала Глэдис. Ей было невыносимо больно и хотелось скрыться от этого осуждающего, пугающего взгляда.
Коул положил кольцо в карман, резко повернулся и пошел к двери.
— Куда ты собрался? — всполошилась она.
— Прогуляться, — бросил он через плечо.
— Но погода ужасная. Ты промокнешь насквозь…
— Какая разница?
Он безразлично пожал плечами и вышел, оставив ее в состоянии шока.
Ноги сами несли его туда же, где он бродил роковой ночью восемь лет назад.
Коул собирался спокойно обдумать сложившуюся ситуацию, но ему это плохо удавалось. Перед глазами стояло лицо Глэдис, и жизнь без нее казалась немыслимой…
Неужели хороший секс так много значит для тебя? — с издевкой спрашивал себя он.
Да, ночи, проведенные с этой женщиной, были восхитительны, и он не забудет их никогда. Но за эти дни она стала так близка ему, что он видел ее не только в постели, но и за кухонным столом, разливающей чай, играющей на ковре с Шоном…
Он представил себе их отъезд из Гринлэнда, чемоданы, уложенные в багажник такси, и вдруг понял, что по лицу его текут слезы.
Разозлившись на себя, Коул прибавил шагу и вскоре почувствовал облегчение. Видимо, физическая нагрузка дала выход эмоциям.
Уже совсем стемнело, но Коул уверенно шел по знакомой дороге. Вскоре он уже сидел на том камне, возле которого нашел когда-то своего отца.
Вот и я попался на ту же удочку, папа! — мысленно обратился к нему Коул. Не везет нам с женщинами! И все же я не позволю Глэдис разрушить мою жизнь так же, как ее мать разрушила твою, словно клятву, мысленно твердил он. Я буду работать и положу все силы на то, чтобы было как можно
