Кого ты выбрала, Принцесса?

Паша догнал ее у двери номера и наконец-то сказал:

— Прости!

Наталья возила магнитной карточкой-ключом в щели замка и пинала дверь. Наконец вспомнила, что надо повернуть ручку. Ожесточение прошло. Она впустила Пашу в номер, и, не успев закрыть за собой дверь, они начали бешено целоваться.

— Ты меня вчера достаточно наказала, — шептал Паша. — Если честно, я сам обиделся. Прости. Наташенька, я тебя люблю, милая, милая, так плохо без тебя, ты же знаешь, как я тебя люблю.

Его руки ласкали Натальины груди, потом скользнули на бедра, и она с готовностью подалась навстречу Паше, чувствуя, как его брюки распирает восставшая плоть.

— Бедненький, соскучился, — горячо зашептала Наталья, расстегивая Пашину «молнию» и освобождая пленника. На мгновение ей стало страшно — таким он показался огромным. Сейчас пронзит ее насквозь, нанижет, как вчерашних птичек на вертел. И тут же Наталья почувствовала, что готова принять этот вертел, что умрет, если не примет его немедленно, не сходя с места.

Повиснув у Паши на шее, она обвила его бедра ногами. Горячий вертел скользнул по ее промокшим насквозь трусикам, Паша помог рукой, оттянув ткань в сторону, и вертел пронзил ее, бедную распятую птичку.

Оба замерли, прислушиваясь к себе, и Наталья первая начала медленную поездку к счастью. С каждым движением она все глубже нанизывалась на безжалостный вертел, и казалось, что уже невозможно быть ближе, но всякий раз она отвоевывала еще крошечку близости, растекалась по крепким Пашиным бедрам с торчащими косточками. Все остальное для нее пропало — только он, его мощь, его твердый огонь, который надо было втянуть в себя и не выпускать до конца жизни.

— Принцесса, — шептал Паша. — Милая моя Принцесса, мое счастье. Я не знал, что так бывает — как у нас с тобой. Не знал, что такое любовь. Думал, что знаю, а сам не знал. Ненаглядная моя, Принцесса моя…

Женщины любят ушами. И память у нас очень хорошая. В какой-то момент Наталья поняла, что Паша повторяется, дословно, что он уже говорил ей то же самое, хотя ничего плохого в этом, конечно, нет. Но любовный угар стал развеиваться, и Наталья, чувствуя, что у Паши уже близко, немного подыграла и ему, и себе.

Кажется, она и в самом деле разрядилась. Тряслись затекшие на Пашиной шее руки, продолжать не хотелось — в общем, скажем себе, что все в порядке. Лучше, чем ничего.

23

— Я хочу, чтобы ты поняла: это очень серьезно, — сказал Паша, когда Наталья вышла из ванной. Он сидел в кресле одетый и какой-то даже официальный.

Наталья упала на постель и приготовилась понимать серьезное.

— Я о ноже…

— Давай о ноже, — сдалась Наталья, хотя и подумала, что рано простила Пашу. Поспешила.

— Эта история, как ты спасла Алешку, попала в Интернет — вся Герина статья, кстати, в плохом переводе. Я думаю, сам Гера ее и запустил, он тщеславный. В общем, когда на фирму пришло мое письмо, они уже собирались тебя разыскивать. Это огромная транснациональная фирма, и сейчас она меняет рекламную стратегию. Было: 'Нож на все случаи жизни', а сейчас они запускают лозунг: 'Вы сами не знаете, зачем он может пригодиться'. Понимаешь?

— Допустим, понимаю, — сказала Наталья, чтобы скорее покончить с этим нелепым разговором.

— Нет, ты вникни, — настаивал Паша, — это блестящий рекламный ход. Качество как повод для рекламы они исчерпали: всем известно, что качество отличное. Следующий этап: сделали нож модным аксессуаром одежды…

Он потрогал чехольчик с ножом на поясе своих брюк. Наталья подумала, что этот чехольчик ей мешал пять минут назад, и перевернулась на живот.

— И все равно… — Паша взглянул на ее попку мельком, а Наталья-то старалась! — …остается огромный рынок людей, которые не имеют привычки носить с собой нож. Вот тут и запускается реклама 'Вы сами не знаете, зачем он может пригодиться'. То есть колбасу в командировке вам резать не приходится, ногти вы стрижете дома, ножницами — в общем, такой нож вам не нужен. Ладно, говорят продавцы, черт с ними, с колбасой и с ногтями, но вдруг случится что-то такое, чего вы и представить себе не можете, и тогда наш нож вам поможет. Как с Алешкой. Лишнюю минуту проискали бы нож — и он бы умер.

Паша говорил о возможной смерти сына легко, 'к примеру', и это царапнуло Наталью.

— Удачная реклама, я поняла, — сказала она, чувствуя, что теряет терпение.

— В общем, наш случай очень подходит для этой рекламы. Мы можем взять с фирмы солидные деньги. Солидная фирма — солидные деньги.

— Бери, я же тебе выписала доверенность, — пожала плечами Наталья, легла на бок и укрылась простыней. Попка, ее оружие массового поражения, на Пашу не действовала, а кондиционер нагнал в комнату холода.

— Им нужна не доверенность, а интервью с тобой, киносъемка. Ну и со мной, разумеется, но я — только половина истории, — признался Паша. — В общем, условие фирмы — в первую очередь контракт должна подписать ты.

— Господи, как мне все надоело! Гере интервью, тебе интервью. Д я сама- то вам нужна? — спросила Наталья, скорее капризничая, чем всерьез, и вдруг со смятением поняла, что попала в точку. Паша отвел взгляд и уставился на носки своих туфель.

— А скажи-ка мне, Паша, — вкрадчиво начала Наталья, — как это ты так быстро нашел меня в Эйлате? За сутки догнал. Паш, я не верю, что визу на загранпоездку можно оформить за сутки.

— У меня свои каналы, — сказал Паша, и было ясно: врет, но признаваться не собирается, поскольку за всем этим есть что-то дрянное. Наталье расхотелось узнавать что.

— Бог с тобой, — вздохнула она. — О какой сумме идет речь?

— Тысячи три долларов, я думаю, дадут, — с готовностью ответил Паша.

Бывают моменты, когда в голове у тебя пусто, хоть насыпай гороху и делай погремушку; и вдруг ты говоришь что-то такое умное, до чего сама за час бы не додумалась. Как будто за тебя говорит кто-то другой. Этот другой и называется, девочки, женской интуицией.

— Так, а сколько обещали тебе? — спросила Наталья, сама себе удивляясь.

— И мне три, — сказал Паша и быстро добавил: — Но свой гонорар я отдам тебе. Это будет справедливо, и потом, тебе же нужны деньги на твой кабинет иглоукалывания. Хватит тебе шести тысяч на кабинет?

Наталья снова перевернулась на живот, чтобы Паша не видел ее лица, и стала вспоминать дословно, что и каким тоном он говорил. Благородно говорил Паша. Не придерешься. Но